Жизнь как женщина (донос)
Шрифт:
Кавказская слабость, изнеженность и лень. Восточная вежливость.
Вскоре последует этническая грубость. Возможно.
Кожа была необычайно нежной и тонкой, вероятно, из-за атрофии, но желание гладить ее было непреодолимым, а это не мало, ой, не мало.
«Ну, и что ж, что девочка слегка обвисла?!» — заговорил во мне адвокат. Трахаться все равно придется. «Хотела быть светской и востребованной».
Диета у нее безрадостная: овощи, фрукты, травки — вот и обвисла.
Обвиснешь с репы-то!
Толстых любят
Она скинула халатик и легла.
Лежала на спине, камин горел, я оттянул одеяло и обомлел — сосков не было. «Господи, я же их в бане видел!»
Испуг был недолгим — соски тут же нашлись: один — левый — в левой подмышке; другой — правый — справа чуть выше пупка вместе с обвисшей титькой.
Я водрузил все это на место для гармонии и сексуальных восторгов и в дальнейшем старался не выпускать из рук, контролируя ситуацию.
Прильнув губами к ее шее, я начал изображать из себя нежного и удивительного…
Что дальше? А ничего! Лежит тюлень тюленем, влагалище широкое, излишне, нежно говоря, просторное, да еще контрацептивы пенятся…
Лобок — горой, покрытой лесом, — выступает над промежностью; клитор отнесен от входа дальше, чем хотелось бы.
«Да, не просто ей будет найти партнера».
«Эх, баклажаны, кабачки», — вздохнул я и повторно забрался на нее.
«Интересно, чем она сейчас со мной занимается: любовью, сексом или мы, вообще, просто трахаемся.
Не любовью точно — как можно заниматься тем, о чем понятия не имеешь.
И не трахаемся — малообученная, служить по контракту, пожалуй, не возьмут.
Скорее всего, она занимается сексом. Старается очень. Половые учения.
Может быть, мы ебемся? Нет, нет, до такого еще не дошло.
Точно, девушка определенно занимается со мной сексом.
Движения постоянные, туда-сюда… Дышим диафрагмой и ждем оргазма.
Ну вот, и моя задышала часто, постанывает… Видно, дождалась».
Финал коитуса вышел непредсказуемым — я долго лежал, обнимая ее, неожиданно для себя изнемогая от удовольствия. Вопреки всему этому анатомическому кошмару, радуясь чувству прикосновения к ее удивительной плоти. Тень Шиллера, вдохновляющегося запахом гнилых яблок, витала надо мной.
«Да, любопытная девочка. Впрочем, случайная связь не повод для психоанализа. Через пару дней вернемся в Петербург и забуду». На всякий случай сказал: «Ты, надеюсь, догадываешься, что это несерьезно». (Легко быть искренним, когда это тебе ничего не стоит.)
Просчитался… Не забыл.
С удивлением обнаружил, что ищу с ней встречи. Звонил. Встречались. Болтали. Начитанная. Правда, в этом плане кем-то подготовлена.
Это ничего, должны же быть идолы. Кастанеда.
Культ наркотиков и полового чувства. (Хорошо читать, чтобы завалить в кровать.)
Понятно, с кем тусуется. Надеюсь, еще не колется.
Эталон
Повстречаемся, пока ничего другого нет.
Пригласила к себе домой — по ней видно, что этот шаг для нее непрост. Сколько там на ее койке перележало до меня? Скорее всего, немного — не Клеопатра. Да, и не важно.
Квартирка — осуществленная обывательская мечта. После дорогого современного ремонта.
С ее образованием и начитанностью плоско: четырехзвездный отель — стерильно, чистая ванночка, совмещенная с туалетом. Очень удобно для совокуплений. Все точненько приложено, приклеено, подвешено.
Тапочки. Курить только на лестнице. Стульчики, салфеточки, приборы.
Замечательно держит вилку и нож — хоть рисуй.
Еще какой-то фикус в кадке.
Образование — лепестками, как артишок: различные языковые курсы, менеджмент, музыкальная школа. Какой-то из появившихся во множестве гуманитарных университетов. Сам знаю один, да и то в основном потому, что руководителя постоянно вижу по телевизору.
(Образование серьезное — не забалуешь.)
Откуда она к нам приехала? Нальчик? Баку? Нарьян-Мар? Ташкент? Грозный?.. Впрочем, Ломоносов тоже пешком из Холмогор пожаловал. А результат?!
Основал первый русский Университет (а сколько там зданий, этажей и факультетов? А сколько великих ученых оттуда вышло?.. А школ? Скромный был человек).
А в современных гуманитарных университетах «школы» еще нет и, Бог даст, не будет. Самого ректора часто показывают по телевизору в высоконаучной обстановке: на роликах, на водных лыжах, на горных лыжах, за игрой в лаун-теннис, в гольф, причем все это он выполняет одинаково незатейливо. Скоро, видно, займется борьбой — трудности науки. И еще телевизионные беседы с необходимыми известными неизвестными.
Мемориальной доски еще нет, но она появится, как только профессор грохнется с роликов.
А пока из его тележной академии за деньги толпой выходят деятели искусства и культуры, в том числе и «моя дорогая».
На стенах в квартире хозяйки, столь интересующейся изобразительным искусством, ничего не висит: картин, рисунков, акварелей, гравюр, пастелей и т. п., что намекало бы…
Стены искусством не испорчены. Должно быть, нарушает интерьер, в цвет обоев не вписывается или с кадкой с фикусом не сочетается…
Все это проносится в моей голове, пока я голый лежу на спине, а она, сидя рядом, держит рукой и, нежно на меня глядя и целуя, медленно к нему наклоняется. Интересно — так и начинается любовь? Видимо, «минет» в интерьер вписывается, хотя «искусство» непростое.
(Что это ты пытаешься заглотить его до самого желудка? Это что, страсть? Ради Бога, не обдирай его зубами?! Кто тебя этому учил? Вряд ли это самообразование. («Тут ты прав».) В вашей Высшей школе это тоже проходили? Ты что, пропускала занятия?)