Жизнь Людовика XIV
Шрифт:
Луи».
Кончив чтение, инфантина приветливо поблагодарила посланника, знаком приказала ему, сев на коня ехать рядом с ее носилками, и въехала в город, с ним разговаривая. На другой день Анна отправила де Лизина назад с ответом ,который по причине недостаточного знания французского языка вынуждена была написать на испанском:
«Сеньор! Де Люин очень обрадовал меня добрым извещением о здоровье Вашего Величества. Я молюсь за Ваше Величество и вполне желаю сделать угодное моей матери. Поэтому мне очень хочется поскорей окончить путешествие и поцеловать руки Вашего Величества, которое да сохранит Бог, как и я желаю. Целую руку Вашего Величества.
Анна».
Де Люин спешил возвратиться, поскольку ехал с добрыми вестями. Инфантина была необыкновенно хороша, но, как мы
Когда инфантина проезжала мимо дома, в котором находился король, герцог д’Эперион, согласно заранее сделанному условию, остановил кортеж и приветствовал царственную невесту речью, и она была вынуждена наполовину высунуться из кареты, так что король мог рассмотреть свою будущую супругу.
Когда речь была кончена, маленькая королева продолжила путь, а Луи XIII, восхищенный тем, что действительность превосходила описание де Люина, снова сел на лошадь и возвратился в Бордо задолго до приезда инфантины.
В самом деле, если верить современникам, наружность нареченной могла удовлетворить самому изысканному королевскому вкусу. Анна Австрийская обладала величественной красотой, которая впоследствии много содействовала ее замыслам и часто внушала почтение и любовь буйному дворянству, которым она была окружена. Совершенная женщина для влюбленного, совершенная королева для подданного, высокая ростом и с прекрасной талией, одаренная самой нежной и белой ручкой, которая когда-либо делала повелительный жест, с прекраснейшими, легко расширяющимися глазами, которым зеленоватый оттенок придавал необыкновенную прозрачность, с маленьким карминовым ротиком, походившим на улыбающуюся розу, с длинными шелковистыми волосами того приятного серо-пепельного оттенка, который придает лицу свежесть блондинок вместе с оживленностью брюнеток — такова была женщина, предназначенная в подруги жизни Луи XI11, когда страсти, дремлющие у простых смертных — Анне Австрийской было 13, а Луи XIII неполных 15 лет — должны по особой привилегии сана пробуждаться у королей.
Обряд бракосочетания был совершен 25 ноября 1615 года в Бордо, и молодые супруги после празднества, данного королю в его жилище, были отведены на брачное ложе всякий своей кормилицей, которая при нем и оставалась. Они пробыли вместе пять минут, после чего кормилица короля увела его. Было решено, что исполнение супружеских обязанностей произойдет лишь через два года ввиду необыкновенной молодости супругов.
Возвратясь в Париж, Луи XIII занялся ссорами принцев крови, происходившими вследствие импровизированного по смерти короля Анри регентства Марии Медичи и производившими смуты то под одним, то под другим предлогом в разных концах государства, еще не оправившегося от религиозных войн. После же Лудюнского договора он должен был заняться убийством маршала д’Анкра, которое он решил и выполнил так, что напомнил и твердость Луи XI, и скрытность Карла IX, с той, впрочем, разницей, что первый в подобных действиях всегда был руководим политическими видами известной важности, а второй повиновался приказаниям матери и был обманут ложной тревогой; между тем Луи XIII из одного властолюбия решился на это дело, изумительное даже в XVII веке и следствием которого было то, что маршальский жезл перешел в руки де Витри, а шпага коннетабля — в руки де Люина.
Известно, что Кончино Кончини, маршал д'Анкр, был зарезан на Луврском мосту 26 апреля 1617 года, а в июле Леонора Галигай, его жена, была сожжена на костре как чародейка. Так исполнилось в отношении к королеве-матери предсказание Анри IV насчет этого мальчишки. Мария Медичи, лишенная сана и почестей, была сослана в Блуа более как заключенная, нежели как изгнанная.
Несмотря на признаки мужественности, прорывавшиеся время от времени у Луи XIII, Анна Австрийская, имевшая упрямый характер и гордость своей нации, не боялась его. Напротив, она иногда позволяла себе опасное удовольствие открыто противоречить, а король и слабый, и злой не раз хмурил брови перед высокомерной испанкой, не смея ничего сказать. Это случалось с ним впоследствии и перед кардиналом Ришелье, для которого он был более учеником, чем повелителем и который в описываемое время был только епископом Люсонским.
Наибольшим несчастием королевы, которое ей вменяли в вину и даже в преступление, было ее бесплодие. Должно полагать, что если бы Луи XIII пришлось, когда бы ему было двадцать лет, воспитывать дофина, дарованного ему так поздно, его образ мыслей
Это бесплодие раздражало короля, удаляло его от супруги, делало озабоченным, мрачным, недоверчивым и давало повод к злословиям, которые отравили всю жизнь Анны Австрийской, и с таким видом вероятия, что серьезные историки называют их «злыми толками», то есть злыми, но, к сожалению, истинными речами, тогда как, вероятно, это была одна клевета.
Первой причиной ссор, которую король никогда не мог забыть, была дружба молодой королевы с герцогом Анжуйским. Гастоном, впоследствии герцогом Орлеанским, любимым сыном Марии Медичи. Король в молодости и даже после совершеннолетия завидовал любви матери-регентши к этому брату, который был настолько же весел и любезен, насколько сам Луи XIII мрачен, меланхоличен и угрюм, и который наследовал от отца, если не мужество и прямоту, то по крайней мере ум; впоследствии это легкомыслие Анны Австрийской возбудило ревность супруга, немало усилившую ненависть брата. Перед всеми королева соблюдала в отношении к Гастону все правила этикета и обращалась с ним вежливо, но холодно; в письмах же она называла его братом, а в семейном кругу постоянно шепталась с ним. Эта короткость была несносна королю, чрезвычайно робкому и застенчивому, а потому и подозрительному. Королева Мария Медичи, со своей стороны, боясь, чтобы Анна Австрийская не приобрела влияния на ум Луи XIII, старалась раздувать этот тлеющий огонь с жаждой интриг, принесенной ею от Флорентийского двора, между тем как сам герцог Анжуйский, искатель приключений и трус, легкомысленный и непоследовательный, потешался тем, что бесил короля мелкими оскорблениями, тайными или явными. Однажды в присутствии нескольких человек он сказал королеве, молившейся о том, чтобы ее бесплодие прекратилось:
— Мадам, вы просили судей ваших против меня. Я согласен, чтобы вы выиграли то дело, если у короля достанет кредита, чтобы заставить меня проиграть мое.
Эти слова дошли до Луи XIII, который взбесился тем более, что в народе начинал уже распространяться слух о его бессилии.
Этот слух, которому бесплодие молодой, прекрасной, отлично сложенной королевы придавало вероятность, был причиной со стороны Ришелье самого странного и дерзкого предложения, какое когда-либо делал министр королеве, кардинал — женщине.
Обрисуем несколькими чертами эту колоссальную мрачную личность, личность кардинала-герцога, которого называли «Красной эминенцией» в отличие от его помощника — отца Жозефа, называемого «Серой эминенцией».
Жан Арман дю Плесси к описываемому нами времени, то есть около 1623 года, прожил тридцать восемь лет; он был сыном Франсуа дю Плесси сеньора де Ришелье, кавалера королевских орденов и дворянина очень хорошей фамилии, и хотя многие в этом сомневаются, мы можем указать им на мемуары м-ль де Монпансье. Никто не станет оспаривать, что тщеславная дочь Гастона знала дворянскую генеалогию.
Когда Жану Арману было пять лет, отец его умер, оставив трех сыновей и двух дочерей. Старший сын поступил на военную службу и был убит; второй, бывший епископом Люсонским, удалился в монастырь, передав епископство младшему брату, бывшему тоже духовным лицом.
Будучи еще учеником, Жан Арман посвящал свои тезы королю Анри IV, обещая в этом посвящении оказать большие услуги государству, если ему дадут в том возможность.
В 1607 году он отправился в Рим, чтобы быть посвященным в епископы. Папа Павел V спросил, исполнилось ли кандидату число лет, требуемое кононическими правилами, то есть 25, на что тот решительно отвечал «да», хотя ему тогда было только 23. После церемонии он попросил у папы исповеди и признался во лжи; Павел V дал ему абсолюцию, но вечером того же дня, указывая на него французскому посланнику Маленкуру, сказал: «Этот юноша будет большим плутом!» Возвратившись во Францию, епископ Люсонский часто ходил к адвокату ле Бутелье, имевшему связи с Барбеном, доверенным королевы-матери. Там с ним познакомился генеральный контролер, заметил его ум и, предвидя будущность, чтобы дать ему возможность возвыситься, представил Леоноре Галигай, которая дала ему несколько небольших поручений, исполненных так искусно, что он был представлен королеве. Королева в свою очередь скоро убедилась в блестящих способностях Жана дю Плесси ив 1616 году сделала его государственным секретарем. Через год после этого король, де Люин и де Витри вместе совершили убийство маршала д'Анкра, о чем мы выше говорили. Расскажем теперь еще об одном обстоятельстве, превосходно характеризующем того, о котором Павел V сказал как о будущем большом плуте. Мы только просим читателя не забывать, что епископ Люсонский своим возвышением обязан был Леоноре Галигай и ее мужу Кончино Кончини.