Жизнь мимо нас. Паноптикум 7. Аферизмы

Джурко Олег

Совесть девка публичная.

У совести ничему не научишься, даже полезному в повседневной жизни.

Ханжество – нравственное извращение воинствующей в тайне похоти.

Ханжа тяготится стыдливостью, ханжа боится естественности неизбежных для человека слабостей и, стиснув зубы, симулирует благочестие.

У совести отродясь не водилось кошелька…

Как

напьешься – душа готова поговорить хоть с ангелом, хоть с бесом, не говоря уж о скандальных бабах. Но попробуй поприятельствуй с совестью, мигом доложит куда следует – и не оправдаешься.

Дырявый кошелек вот все оправдание бедности.

Смерть не нуждается в исповеди, не попрекает, и грехов не отпускает.

Смерть помалкивает, не желая нас огорчить, ведь от жизни мы так и не добились душевной взаимности.

Иногда проснешься в ужасе от могильной тишины душной конюшни без окон с припертыми снаружи воротами, и только похрапывание жены примиряет с кобылой судьбы, мерно жующей овес твоей жизни.

Смерть одна не проболтается о наших делишках под носом у Всевышнего.

Смерть поставщик ада, душа-то успела смыться в рай ещё до того как патологоанатом выпишет скальпелем путевку для путешествия на Тот свет.

Только возвратившийся после клинической смерти безбожник окончательно и бесповоротно.

Смерть действительно бессребреница, если учесть какую мзду ей подсовывают в гробу.

Старики уже не гости за столом Смерти, – родственники старики.

Смерть ухмыляется: ну что, упарился, передохнуть захотелось? Ну, это мы мигом устроим в лучшем виде.

Что жизнь моя!? Да паровоз, которому вечно не хватает вагонов, чтобы отвезти на кладбище скопившееся за годы барахло.

Когда мы отбудем пожизненный срок бытия, прошлое выходит на свободу и тут тебя и разденут, и разуют и выжмут из тебя все добро нитки, о чем помалкивали, опасаясь сдачи.

Старость извращает чувства в предчувствия, предчувствия в предрассудки.

Старость траур по остаткам надежд.

Жизнь – дорога на погост в объезд ярмарки тщеславия.

У земели слишком прямая от высокомерия

спина, он гордо смотрит вперед и вдаль, ему зазорно нагнуться, он не видит как основная жизнь уходит из-под ног.

Жизнь – картинки в раскраске судьбы.

Самые трудные моменты жизни мыслителя настегают в бане, когда является, наконец, с повинной твое голое дряблое, костлявое тело и показывает, до чего ты его довел.

Жизнь – приятные моменты бессилия смерти помешать вам балдеть от безделья у моря в Ялте.

Жизнь – одолжение смерти изнывающей в одиночестве вечности.

Жизнь наказание, предоставляющая время опровергнуть эту аксиому.

Сны жизненное пространство иллюзий неподконтрольных стыду.

Иллюзии заранее утрачены и, не церемонясь, предоставляют время в этом убедиться.

Жизнь – ремесло примирения животной природы земели с дерзким, безответственным пасынком природы Сознанием, готовым променять жизнь на забавы Славы.

Вечная жизнь очередной этап эволюции, если удастся избавиться от нашей привычки выбрасывать хлеб на свалку.

ПРИТЧА 76. Мозг не в силах содержать сознание способным рационально распределять свое внимание по мелочам Бытия, мелочи повседневности завладели правом намечать даже цели досуга, и двуногое млекопитающее плавно, без угрызений рассудка эвалирует в прилично одетую свинью в туфлях, по выходным рассматривающую полиграфические картинки, развешанные по стенам музеев и церквей

Слезы радости, слезы горя, слезы греха, слезы покаяния, а жить-то когда водопроводчику?

Мысль наставляет разум по пути к цели заглянуть и в пивную, и к девочкам, и в чужой карман.

Мысль – наставление Божье помнить о Божьей каре.

Живешь столько раз, сколько раз проснулся пригодным для смерти.

Смерть ожидающее нас эхо нашей жизни в пространстве нашей бесконечности, память о нас жалкая надежда пережить помнящих нас с грустью.

Поклонники – удобрение для роз Гения.

Живем, как будто да закрытия банка осталась пара минут.

Конец ознакомительного фрагмента.