Жизнь на сердце моём вырезала стихи
Шрифт:
Души ребенка вес здесь у всего!
Смеется звонко и паденье горько…
Но выживет лишь хрупкость и Любовь!
И гласные летят еще белее,
Еще неистовее жмется темнота.
Молчание – Великая тревога,
За тех, кто будет биться до конца.
Где снимся мы и снегу и дождю…
И снег, и дождь смывают наши лица…
Молчание – Великая страница,
Всех книг, что были преданы огню.
Не пепел чувствознание,
В нас верит доброе, нас убивает злое…
Молчание – Великая дуэль,
Где ты стреляться будешь сам с собою.
О, нескончаемость… Обет молчанья свят…
Раздетый иль одетый – полновесный!
Где каждое движение – возврат
К началу самой чистокровной мессы.
О, продолжение… заклание на круг;
Огни рассыпаны…стучат, мечтают, любят!
И кто посмел сказать, что не испуг
Их немощь перед болью и разлукой?!
Разбег чередованья дней
И солнце, что ласкает прах любимых…
Распад – всего лишь место в тишине,
Разлук невыносимо длинных.
Вновь первый Облик Света на стене…
Пылинок обескровленные лица…
Где кто-то хрупкий в сумрак упадет молиться…
Быть иль не быть, решая в тишине…
Молчание – Великая граница,
Оставленная Господом тебе.
2016г.
Через тысячи лет одиночества
Через тысячи лет одиночества,
Задолго до твоего рождения, я знал – есть ты…
Смертельная любовь – Так ты однажды назвала нас…
«Слышишь ли ты меня?» – нежное неранимо шепчу я твоей крови…
Я буду целовать твое дыхание…
Я буду лечить твою тоску, когда она, отвернувшись к стене, тихо плачет.
Сквозь воспаленные глаза всех бессонниц, что я провел без тебя.
Пить тебя от небес до плеч. Сплетённые из пальцев и тел,
Из разных снов друг о друге, впитывая прикосновение
На пике абсолютной глубины… Прикованные так намертво…
Через тысячи лет одиночества…
Волнительным ожиданием ты росла во мне
Сквозь отчаянье полумрака, во тьме и стихах,
Сквозь позвоночник вод…
Как нежен первоцвет твой на моих коленях…
Соприкоснувшись с волхованьем звезд…
По шейным позвонкам…
Обряд повиновения.
Когда прогнут водой твой лепесток
И откровенье отвечает так прекрасно, так смертельно.
Где сердце намертво к хребту…
Гортанные смычки.... Мы завоюем январь,
Вскроем его любовью, чтобы растопить лёд.
Затылком, лопатками, жестче…
Плотнее к стене…
Тобой, как жаждой, владеть…не владея.
В шепоте моем остаются все изгибы твои.
Бой с наготой… крещение раскаленной откровенностью.
Наш хрупкий выбор… Это вшито нам в души
В том небе, где нас сочли одним.
Если боги не сходят с ума, они возвращаются.
Память (любовь) – это жажда,
Она всегда приказывает вернуться к чаше касаний.
Неразбитый, оглушенный, в ней ты видишь себя как есть,
В исполнение приговора оставляя сердце…
В острых, легких, нежных прикосновениях…
Время будет сильней называть тебя.
Запах поздней розы, влажность губ,
Патологически красивая тишина
От первой звезды до последней гордыни.
Складывая то стихи, то прозу,
Я приму все времена года вместе с тобой.
Вместе с тобой стану и влагой и сушей.
Там, где разговор о тебе перевешивает все мироздание.
Я приму время и место твоего плача…
Время и место твоей прозы…
Есть слова, к которым не подобрать слов.
Мы – обнаженные фразы, не подлежащие возврату…
Перед святой изношенностью… Ожить от любви…
Там, где станет кровом сердцевина слова длинною в жизнь.
Где я ничего не знаю кроме тебя,
Где всё меньше остаётся знать,
И так немного узнано вне лиц и событий,
Где жизнь вонзается чтобы сказать :
Вот горсть твоя, но в этой горсти всё.
2018г.
И мы летим
«Дней лет наших – семьдесят лет,
а при большей крепости – восемьдесят лет;
и самая лучшая пора их – труд и болезнь,
ибо проходят быстро, и мы летим.»
Псалтирь,Псалом 89,стих 10
Я видел, как умирал лист, как рождался лист,
Как жил лист, дробя Целое своей полнотой непостижимой полноты!
Апостольно, выбаливая день за днем,
Он прикасался ко мне своим Временем.
Я видел как плачет лист, чувствуя свое Время,
Правильное время, чтобы войти и выйти… и не считать часов!
И Время рождалось внутри меня,
И Время умирало внутри меня вместе с ним.... зеленея, багровея, седея.
Я слышал его сердце – Сердце старика и ребенка,
Будто я его сын или он моё дитя.