Жизнь напрокат
Шрифт:
Заполошные мысли мелькали в голове, пока я, медленно и "эротично" виляя бедрами, шествовала к машине.
Охнув, Пиковая дама На пол завалилась прямо. Подвели ее немножко, Извините, босоножки.Эти чертовы твари устроили мне грандиозную подставу. В самый
— Живешь все там же? — спросил парень, включая поворотник.
— Угу, — буркнула я в ответ и вперила взгляд в сцепленные руки.
В машине было нежарко. Холодный воздух приятно обдувал ноги, остужая горящую и медленно разбухающую щиколотку.
— Сашенька, — приторно-ласковый голос сзади заставил меня вздрогнуть, — а откуда ты знаешь, где живет эта ал… женщина?
Глянув в зеркало, я узрела на заднем сидении крайне недовольную куколку-блондинку. Ту самую, к которой Алехандро ушел от меня. Интересно, что это она сзади сидит?
— Лизонька, не злись, — парень примирительно улыбнулся, — мы с Линой еще в школе вместе учились, потом в институте. На даче дружили, оттуда и знаю.
Дурак ты, друг мой Алехандро. Эта сучка семь лет назад еще до тебя прибежала ко мне отношения выяснять. Вот только непонятно, как она сейчас позволила тебе меня в машину посадить.
— А мы вот с озера едем, — меж тем тараторил парень, плавно поворачивая налево на мою улицу. — Старшего вот с бабушкой на месяц на море отправили, а с малышкой купаться ездили.
Малышкой?! Я обернулась и поняла, почему его жена сидит сзади. Этот птеродактиль в юбке, зло сверкая глазами, сторожил свою кладку, а точнее грудничковое автокресло со спящим ребенком. На вид малышке было около полугода. Миленькая такая. Круглолицая, кучерявая, прелесть просто. Поймала себя на том, что улыбаюсь.
— Женщина, — злобное шипение заставило оторваться от созерцания ребенка, — не могли бы вы отвернуться! Своих детей нету, так хоть чужих не травите! Дышать же невозможно.
И она брезгливо сморщила носик.
— Лиза, — неуверенно одернул жену Алехандро. — А у тебя как дела? Замужем? — переключил он внимание на меня.
— Пока нет, — пожала плечами.
— Еще бы! — фыркнули сзади. — Кто ж польстится?! Еще и пьет.
Последняя фраза была просто выплюнута вместе с изрядной порцией яда. Выдрать бы ей все космы, да… ребенка будить жалко.
— А дети есть?
Алехандро, ты дебил?! Так хотелось спросить, но я удержалась, и то только потому, что мы уже подъезжали. Отвернулась к окну, разглядывая знакомый пейзаж панельных джунглей, чтобы никто не увидел блеснувших слез.
— Во двор не заезжай, я дойду, — попросила парня слегка срывающимся голосом. Со стороны, конечно, смотрелось так, будто язык заплетается, но хуже уже не будет.
— Хорошо, — легко согласился он.
— Докатилась, бедняжка, — тихо раздалось с заднего сидения. — Спилась баба, — и столько "сочувствия" в голосе, столько участия к судьбе поверженной соперницы.
— Если что надо, — Шурик протянул визитку, — обращайся. У меня своя клиника. Бесплодие там или… алкоголизм…
Визитку я выкинула. До дома еле доплелась, прихрамывая на подвернутую ногу. Возле подъезда меня из окна окатили мыльный водой соседки таджички, или узбечки — я не разбираюсь. Лифт сломался. На мейле обнаружилось письмо от предков, где они самозабвенно рассказывают, как им хорошо живется аж на десять килобайт, и ни одного даже крохотного вопросика "как у тебя дела, доча?".
Я доплелась до кухни и поставила чайник. Настроение было… Да, не было его совсем. Апатия захватила в плен мое тело, и из этого чудного состояния "небытия" меня вырывали только настойчивые молоточки головной боли, обосновавшиеся в висках. Они, как назойливые комары, заставляли выныривать из хлипкого покоя в этот злобный, грязный и ехидный мир. Тихо застонав, я поплелась в комнату к секретеру, где лежала еще бабушкина аптечка. Открыла дверцу и достала резной ларец.
Неуклюжие мои руки! Полированная шкатулка выскользнула и с грохотом ударилась углом об пол. Глубокая трещина прошила заднюю стенку, крышка отлетела, выломав замок и петли, а лекарства с тихим шелестом и громким цокотом разлетелись по комнате.
Все! Не могу больше! Слезы градом покатились по щекам. После того, как меня обокрали в прошлом году, эта шкатулка — все, что у меня оставалось в память о бабушке, которая в последние годы оказалась для меня самым близким и понимающим человеком.
Трясущимися пальцами я стала судорожно собирать лекарства в покореженный ларец. Уголь. Смекта. Снова уголь. Капли в нос. Капли в уши. Таблетки от поноса. Таблетки от запора… Таблетки от всего, кроме обезболивающего! Осознание того, что с этой адской болью ничего не поделаешь, выбило горькую слезу жалости к себе, которая щедро отразилась очередным уколом, казалось, прямо в мозг.
Кое-как покидав оставшиеся найденные лекарства в сломанную аптечку, я поплелась к кровати.
Моя жизнь закончилась. Ну, или почти закончилась.
Ничего хорошего не будет, да и не было его на самом-то деле…
Проворочалась я где-то с час, но уснуть из-за мигрени так и не смогла. Сегодня даже сон оказался врагом. Так дело не пойдет!
Кое-как встав, я, охая, оделась и поплелась на улицу. Кажется, где-то поблизости должна быть круглосуточная аптека. Без анальгина мне сегодня не жить!
Летня ночь встретила меня проливным дождем.
Великолепно! Но не возвращаться же ради зонтика. Чуть постояв под козырьком для приличия, я вздохнула и поплелась к дороге.
В голове постоянно крутился, мешая сосредоточиться, навязчивый мотивчик:
"Светке Соколовой день рожденья. Ей сегодня тридцать лет…"Вот привязался-то! А главное, что из-за него казалось, будто голова болит еще сильнее. Или это из-за дождя, который нещадно барабанил по макушке? Когда я подошла к пешеходному переходу, светофор мигал желтым. Прекрасно! Теперь еще и через широкую дорогу придется фактически перебегать! Обычно водителям наплевать, кто там идет по зебре. На всякий случай, как порядочная, посмотрела налево, посмотрела направо, все как положено, и, уже дойдя до середины, я зачем-то ускорила шаг, ведь с торца ближайшего дома мне так приветливо моргал красный крест, обещая скорое избавление от боли.