Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
Шрифт:
Но однажды, когда Андрей потерял всякую надежду, явился боярин Сазон и радостно воскликнул:
– Сегодня, княже, нас поведут к ханше!
Во дворец к Цинь их вел начальник караула мурза Нальбий. За князем следовали бояре Сазон и Ипполит, а за ними гридни несли два больших тюка с пушниной и парчой, бархатом и разными украшениями.
Длинными переходами их подвели к просторной палате, сделанной в форме большого шатра. Стража при виде мурзы Нальбия расступилась, и князь Андрей увидел ханшу.
Она восседала в кресле, обтянутом пурпурным бархатом, а позади теснились ее слуги. На городецкого князя смотрели черные, как переспелые сливы, глаза ханши Цинь с кукольным, набеленным и насурьмленным лицом.
Князь Андрей поклонился, едва коснувшись пальцами ворсистого ковра у ног Цинь, обутых в маленькие сафьяновые туфельки.
Качнув копной темных волос, она пропела:
– Конязь приехал из страны Урусии? Это земля данников великого хана?
– Да, прекрасная из прекрасных ханша, Русь - большая страна, где живут данники великого хана Золотой Орды, - ответил городецкий князь.
– Мы привезли тебе, несравненная, дары из этой земли, чтобы ты знала, какие звери водятся в наших лесах.
Посторонился князь Андрей, и к ногам ханши легли шкурки соболей и куниц, белок и лисиц. Цинь взирала на все безразлично, и только в толпе слуг будто ветерок пошевелил листьями на дереве. Глаза ханши не выразили восхищения, даже когда отроки положили штуки парчи и атласа.
– Пусть меха согревают твое сердце, а парча будет украшением твоим, бесподобная Цинь.
Ханша повела рукой, проворные слуги в мгновение унесли подарки, а князь уже тянул к ней ларец, украшенный перламутром. На темном бархате лежали колты [21] и перстень дивной работы.
[21] Колты – серьги, подвески.
Чуть дрогнули губы Цинь, а одна из служанок поспешно приняла ларец, чтобы тут же унести.
– Чего ищет конязь урусов?
– пропела ханша.
– Замолви за меня слово, несравненная ханша, великая ханум, - едва успел сказать городецкий князь, как его уже вытеснили из приемной.
Хотя и говорил Дмитрий, что не волен запрещать удельным князьям бывать в Орде, но отъезд Андрея вселил тревогу. Не хотел признаваться себе великий князь, что неспроста подался тот в Сарай, не с добрыми мыслями.
Сколько слышал Дмитрий - и об этом доносили летописи, - через кровь приходили к власти Рюриковичи. Сыновья князя Святослава делили власть: Владимир убил Ярополка, сын последнего Свято-полк - Бориса и Глеба, на Лиственном поле бились за правление Мстислав с Ярославом…
Пытаются переделить власть сыновья князя Александра Невского. Зачем отправился Андрей в Орду? В чем станет он обвинять Дмитрия? Разве в том, что ходил тот в Копорье? Так надо было лопарей поучить и недоимки истребовать. А Русь Орде выход платит исправно, и он, великий князь, ордынским переписчикам и счетчикам помех не чинил.
«Господи, - говорил сам себе Дмитрий, - коли оговорит меня Андрей, не миновать беды ».
И великий князь Владимирский Дмитрий Александрович вспомнил отца, Александра Невского, его слова: «Великий князь будет великим, пока удельные князья ему повинуются».
Батый уважал его, потому как видел в нем воина и мудрого человека, разумом наделенного. А разум, говорил отец, великому князю надобен, чтобы дела государственные вершить не сгоряча.
Невский был уверен, что придет время и поднимется Русь, встанет с колен и скинет ордынское иго…
Говорил Невский, сыновей поучая, да вняли ли они голосу разума?
В последние годы распри начали подтачивать и Золотую Орду. Воевода великого хана Ногай провозгласил себя ханом Ногайской Орды, и отныне его многочисленные соплеменники кочуют своей ордой. Золото-ордынский хан остерегается Ногая. Обе эти орды берут выход с русских удельных князей.
В Переяславле-Залесском Дмитрий спросил у бояр, кому платит Русь, и боярин Никодим рукой махнул:
– Нерадивый хозяин овцу и дважды острижет. Дмитрий согласился с боярином: набеги ордынцев непредсказуемы. Ожидаешь их на Клязьме, а они с Угры набежали…
Во Владимир Дмитрий приехал, едва теплом потянуло. Лед стоял на Клязьме, но уже набухал, синеть начал. Владимирцы ждали ледохода, выходили на берег поглазеть. Клязьма тронется - рыба пойдет на нерест. Рыбаки жгли костры, смолили лодки, чинили сети.
Затрещал лед - на весь Владимир громовые раскаты. Исписали Клязьму ледовые разводы, льдина на льдину полезла, потом шуга поплыла. Вышел Дмитрий на реку - с высокого берега далеко видно. Зазеленели леса и подлески, над деревьями закружились птицы: видно, гнезда облюбовывали, каркали резко.
Рядом с князем остановился воевода, речь об ином повел:
– Татар по весне ожидать надобно. Сейчас их табуны на выпасах.
Дмитрий промолчал. Всем известно, за добычей ордынцы в набег подаются летом, ближе к осени. А воевода свое продолжает:
– Два месяца, как городецкий князь в Орде. Снова промолчал Дмитрий, с тоской подумал: «Наведет Андрей татар - позор Невским». А вслух сказал:
– За наплавным мостом караулы усиль.
– Аль ордынцев это остановит? Клязьма для них не преграда, они вплавь перебираются.
– Не о том я, Ростислав. Вели городецкого князя перенять. Однако не хочу верить, что Андрей зло замышляет.
Усмехнулся воевода:
– Аль он добра ищет?
Спустились по тропинке с кручи, во дворец направились, дорогой продолжая переговариваться:
– Князья ростовские распри затевают.
– Из малой искры как бы пламя не заполыхало.
– Этого опасаюсь.
ГЛАВА 3
В конце первого летнего месяца великий князь ехал из Ростова, что на озере Неро. Было раннее утро. Серело небо, и на востоке зарделась утренняя звезда. Одиночными пересвистами пробуждался лес. Потом вдруг ожил, наполнился трелями и переливами.