Жизнь нежна
Шрифт:
Антон, наконец-то, согласился встретиться с ней. Позволил себе принять от нее передачку. И хотя пирожки с капустой никому не разрешалось передавать, Воронов настоял, и их передали.
— Мне кажется, что он неплохой человек.
Она несмело коснулась лба мужа губами, скользнула по щеке, дотронулась до губ. Каждое прикосновение к нему было новым, неузнаваемым. От этого грустно и сладко припекало в груди. И еще очень хотелось плакать оттого, что это не продлится долго. Лязгнет засов, отворится дверь и…
Сколько же времени они потеряли! Боже, как жаль его! Как жаль этого, растраченного на
— Прости меня, Антоша, — прошептала она, поцеловав его неумело и долго.
— За что?! За что же мне тебя прощать!! Я так виноват перед тобой! Ты такая… Такая чистая и находишься сейчас здесь!.. В этой грязи, в этой клоаке, забитой по самую крышу всеми этими страшными грехами. — Он уткнулся лбом в ее грудь, замотал головой. — Я потому и не хотел встречаться. Не мог позволить тебе переступить через этот ужасный порог. И еще думал, что ты вместе со всеми решила, что я…
— Не надо, Антоша. Не надо. Я верю тебе. А до того, что говорят и думают другие, мне нет дела. Может, это невежливо, но зато правильно. Я знаю, что ты не убивал никого. И я здесь, чтобы помочь тебе. И этот Воронов… Мне кажется, что он не совсем уверен в том, что ты виновен. Мне кажется, что он наш союзник, Антоша!
Панов не стал спорить, но все равно просил никому без его особого разрешения ничего не рассказывать.
— Человек, который все это проделал, очень силен, влиятелен и страшен, малыш, — перебирал он губами ее пальчики, шептал и задыхался от огромного горького счастья, заслонившего собой теперь всю остальную беду. — Он не станет сидеть сложа руки. Он уже убил, станет убивать еще и еще. Он сделает все, чтобы избежать наказания. Поэтому никому ничего не рассказывай! Никому не доверяй! А для начала сделай-ка следующее.
Полина с первой попытки запомнила адрес строительной фирмы. Повторила несколько раз телефон коммерческого директора. Созвонилась через день после свидания с Антоном, узнала, что нужный ей человек не живет теперь в городе и что найти его будет не просто, так как адреса тот никому не сказал.
Но Полина сама поразилась своей настойчивости. Сама не знала, что способна будет схитрить. Но адрес Крякина Василия Степановича она все же раздобыла. И уже на следующий день, то есть сегодня, отправилась в поселок Верхние Выселки, где в доме номер три должен был проживать человек, способный помочь ее Антону.
Каблук в очередной раз провалился в пыльный, чуть затвердевший бархан, Полина споткнулась и едва не растянулась в полный рост на дороге.
Нет, неумно все же было пускаться в такое путешествие в платье и босоножках на каблуках. Надо было надеть что-то на низком каблуке, брюки или джинсы, к примеру. Но снова ведь вмешалось чудовищное воспитание, нашептавшее с вечера, что на встречу с незнакомым мужчиной она не может явиться абы в чем. Это же не пикник, и не генеральная уборка квартиры, чтобы ей в джинсы выряжаться. Для того чтобы Крякин стал с ней откровенен, надо было его расположить к себе. А для того, чтобы расположить его к себе, надо было подобающе выглядеть. А как может эффектно выглядеть женщина в джинсах и кроссовках, Полина совершенно не понимала.
В монастырь бы ее, убогую! — вспомнились ей теткины причитания. В монастырь, чтобы и людей в блуд не вводила, и сама не мучилась. Шутка ли, в современном, высокоскоростном нашем мире, такой белой вороной парить!
И похитрее быть надобно, советовала ей прежде тетя Полина. И понаглее. Да, а что, разве не так? Когда подходишь в кассиру в банке, к примеру, и на несусветное хамство ее не улыбаешься виновато, и не уходишь прочь, а хамишь в ответ и своего требуешь. Так ведь многие теперь поступают. Почему ее племяннице так было не делать? Не делала же!
И с мужем опять же горе мыкала непонятно по какой причине. Ей бы его любовь да себе во благо использовать. Женскими всякими ужимками привязать к себе так, чтобы на веки вечные прикипел. А она, вместо этого — что? Она вместо этого что-то ворошит да ворошит. Все что-то анализирует да анализирует. Проблемы какие-то все надумывает и надумывает…
Полина со вздохом улыбнулась, ускоряя шаг. Тетя очень удивилась бы теперь, услышь она мысли своей племянницы. Удивилась бы, не найдя в мыслях этих и следа того стыдливого отвращения, которое истязало Полину так долго. И ахнула бы тетка наверняка, обнаружив там глухую тоску по Антону Панову, с которым племянница едва уживалась первые месяцы. И страстное желание жаркой бесконечной ночи нашла бы там же. Трепетное такое, не вполне оформившееся желание, но нашла бы.
— Все еще у нас с тобой, милый, будет. Все будет, — прошептала Полина, увидев конек крыши первого дома. — Сейчас я поговорю с этим человеком и…
Человек, для которого Полина надела высокие каблуки и одно из лучших своих платьев, не вышел к калитке. Она очень долго жала крохотную пуговку звонка под аккуратным жестяным козырьком, все бесполезно. И повернуть бы обратно, но очень уж интриговала распахнутая настежь дверь в дом.
Если дверь открыта, значит, хозяин где-то поблизости, так ведь? Может он в огороде или где-то за домом, и звонка не слышит. Не беда, если она без разрешения откинет крючок у калитки, зайдет и поищет хозяина?
Беда, конечно! Полина вздохнула, закусив губу. Это было против ее правил — врываться туда, где ей не открывали. Нехорошо, некрасиво. Может, Василий Степанович не хотел никого видеть, и ее в том числе. Может, видел ее из окна, наблюдал за ней теперь, а открывать не желал. А она…
А она вынуждена поступить так некрасиво, да! Потому что на одну чашу весов угрызения совести взгромоздились. А на другой — съежившаяся от несправедливых обвинений — судьба ее мужа мостилась. Что важнее?!
— Василий Степанович, — позвала Полина, ступив на нижнюю ступеньку резного крыльца. — Василий Степанович, вы дома?
Домик был необыкновенно хорош. Аккуратный забор по периметру окаймлял ухоженный палисадник. Цветы, всюду цветы, и трава диковинная. Полина нигде такой не видела. Тигровые лилии вплотную подступили к дому, прилепили свои макушки к выкрашенной небесно голубым оштукатуренной стене. На подоконниках в доме тоже цветы.
Слишком много цветов для одинокого мужчины, удивилась Полина. А ей сказали, что Крякин живет один. Странно…
— Василий Степанович, вы дома?
Строго пригрозив своей совести и приказав ей не соваться впредь под руку, Полина вошла в распахнутую настежь дверь.