Жизнь побеждает
Шрифт:
— Слава богу, хоть ты подала голос! А ребят добудиться не могу!
— Я тоже не сплю, — сонно пропищала Валя.
— А где Геня?
— Наверно спит.
Опять воцарилась тишина. Валя заснула, но свет фонаря разбудил ее. Это проводник по просьбе бабушки старался найти среди спящих Геню. Надя помогала ему, но в такой массе лежавших людей найти мальчика было трудно.
— Подождите до света. Утром сам вас найдет, — советовал проводник. — У нас часто так бывает. Отыщется!
И фонарик проводника скрылся в следующем вагоне.
Не спала, тяжело ворочалась бабка. Надя несколько раз просыпалась и слышала, как она тревожно зовет Геню. Надя поверила словам проводника и не беспокоилась. Наверно ткнулся на чужую скамейку и заснул, — думала она. Геня всегда спал крепко.
Забрезжило утро. Бабушка сама обошла вагон. Тщательно осмотрела каждый угол. Гени не было, и его никто не видел.
Тревога овладела и Надей. Расспрашивая пассажиров или громко окликая брата, она шла из вагона в вагон. Все принимали живейшее участие в поисках мальчика, но его не было.
— Что же делать? — с отчаянием говорила бабушка, и слезы медленно текли по ее морщинистым щекам. — Пропадет мальчишка! Семь лет, куда он один денется?
— Зря вы, мамаша, так говорите! — остановил бабушку пожилой рабочий. — Внук ваш не пропадет. Он же в советской стране живет! У нас о каждом человеке заботятся. Вашего внука поместят в хороший детдом. Да он лучше, чем у вас, жить будет! Наверно вы и старших внуков собираетесь в детский дом отдать? Разве в такое время можно старому человеку всех прокормить!
Бабушка замолчала. Верно сказал проезжий: Геню и Валю она и сама думала определить в детдом.
— Но там они жили бы близко. Всегда можно навестить, — сказала она вслух.
— Подрастет парнишка, война кончится, — сам приедет к вам, — убеждал бабку собеседник. — Адрес-то знает он?
Бабушка повернулась к Наде. Та молчала. Валя твердо сказала:
— Новый адрес он не знает, но старый, где папа был председателем, знает. Он всем рассказывал, что приедет туда трактористом.
— И наверное приедет! — смеясь подтвердил рабочий.
В это время проходивший проводник сказал им:
— Через остановку вам выходить!
Пора было собирать вещи и протискиваться с ними к выходу.
На станции бабушка попросила Надю послать телеграмму, куда — она и сама не знала.
— А может Геня обратно вернулся?
К Боровичам пробирались с большими трудностями и очень долго. Пешком, с узлами, плохо одетые, они тащились по размолотым грузовиками дорогам. Часто водители машин сажали Валю с бабушкой в кабинку, а Надя взбиралась в кузов грузовика. В теплой кабинке казалось необыкновенно хорошо. Несколько километров Валя блаженствовала. Потом — остановка, машина поворачивала в другую сторону. Вылезать на холод и ветер так страшно! Валя ревела, просила оставить ее с дяденькой. Ей безразлично, куда он ее повезет. Лишь бы тепло было.
Надя брала сестру за руку, помогала идти бабушке. Опять ноги вязли в снегу. Опять холодно, и очень хочется есть…
Уже теплеть стало, когда они добрались до Боровичей. Здесь многое напоминало родные места.
Бабушка жила не в самом городе, а в пригородном колхозе. Сразу по приезде она пошла на работу. Посоветовавшись с председателем, решила Валю поместить в детдом. Все хлопоты по устройству сестры взяла на себя Надя. Она понимала, что старой бабушке жить трудно и надо ей всеми силами помогать.
Надя привыкла без матери справляться с хозяйством. У бабушки была небольшая комната. На жизнь она с трудом зарабатывала. Устроив сестру, Надя сама стала работать в колхозе в огородной бригаде. Первое время работа в колхозе отнимала все силы. По вечерам Наде казалось, что на другой день она уж и встать не сможет. Невыносимо болела спина, натруженные руки горели. Она едва добиралась домой и засыпала, даже не поужинав. Постепенно привыкла, окрепла. Кормили в колхозе неплохо. Силы понемногу восстанавливались.
Вале понравилось в детдоме. У них было свое подсобное хозяйство. Среди подруг работалось легко.
Сестры жили за несколько километров друг от друга.
Бабушка правильно говорила о новой обстановке. Только не обстановка, а количество забот не давали Наде думать о постигшем ее горе. Она все помнила. О брате писала всюду, куда ей советовали. Всегда приходил один и тот же ответ:
— Если такой мальчик к нам поступит, — немедленно сообщим.
Приходилось ждать.
Ане она писала часто. Рассказывала обо всем. Но подруга не могла сама читать и писать. Ей приходилось просить посторонних. Тяжело, когда между тобой и адресатом стоит третье лицо. А в дружбе это мучительно. За Аню писали иной раз и малознакомые люди. Ей трудно было просить их. И невыносимо было слышать или передавать маленькие, простые, ласковые и такие близкие сердцу слова. Аня мучительно переживала непонимание того, кто читал ей письмо. Для нее каждое слово Нади было дорогим.
Постепенно она все реже отвечала на письма. Надя не понимала. Спрашивала, почему она молчит?
«Если б ты знала, Надюша, как нужны мне твои письма! И люблю я тебя еще крепче, и всегда буду, верь этому. Как хочется послушать книгу! Но все сейчас очень заняты, и мне стыдно отнимать у них время. Помнишь «Мцыри»? Я постоянно хожу в читальню, там вслух читают газеты. Как далеко Красная Армия прогнала врагов! Наверно и твои родные места скоро будут свободны…»
Все короче становились письма Ани. И отвечала она не сразу. Надя понимала, что если б у Ани были глаза, если б она сама писала, — было бы иначе.
Надя привыкла жить в большой, дружной семье. Сейчас она фактически осталась одна. «Бабушке не до меня, — думала она. — Она так устает!..»
А хотелось посоветоваться, поговорить с близким, понимающим человеком.
Кончалось лето. Надо было подумать о школе. Отец просил ее обязательно учиться.
«Ты обещала маме», — писал отец. Он уже знал о смерти жены. Бабушка тоже соглашалась с отцом. Говорила, что заработанные ими трудодни дадут Наде возможность учиться.
— У нашей бригадирши дочь тоже поступает в школу. Они недавно приехали. Женщина, видать, хорошая. Мужа у нее на войне убило. Две дочери остались. Старшая — твоих лет. Да ты сама ее видела.