Жизнь полна неожиданностей

Ли Миранда

От жалости к себе Оливия чуть не расплакалась. Неужели ей и ее малышу уготована такая же судьба? Еле-еле сводить концы с концами, ограничивать себя во всем, жить в домах-развалюхах и носить одежду из магазина “секонд-хенд”?

Оливия вглядывалась в худое, изможденное лицо матери, смотрела на ее седые неухоженные волосы. Ведь ей только сорок пять, а выглядит она на все шестьдесят. Но Оливия помнит, какой хорошенькой была мама в молодости. Однако безрадостная семейная жизнь и непрерывные лишения наложили свой отпечаток.

Сейчас

отец Оливии снова остался без работы. У него не было ни образования, ни специальности. Всю жизнь он был вынужден наниматься на самую черную работу, но с годами это становилось труднее. Отец все чаще впадал в глубокую депрессию, понимая, что его жизнь не удалась.

Семейное празднование Рождества в этом году было тихим и грустным. Оливия так и не справилась со своим мрачным настроением, но все-таки ей было легче в окружении родных, которые, она знала, любят ее. Основным ее занятием в эти недели было чтение книг в скрипучем кресле-качалке, которое она каждое утро выносила на крыльцо.

Поначалу бессонными ночами Оливия часто думала о Николасе, иногда — о Льюисе. Она наконец смирилась с тем, что Николас бросил ее, и больше не мечтала о его возвращении. Наверное, она разлюбила его, и мысли о нем ушли как-то сами по себе. Теперь Оливия все чаще думала о Льюисе, снова и снова вспоминала свой безумный поступок и находила для себя все больше оправданий.

Она даже стала подумывать о том, что не стоит увольняться из “Альтман индастриз”. Но сегодняшний визит к доктору все изменил.

Наконец мама оторвалась от журнала и увидела Оливию.

— Все в порядке, дочка? — спросила она, поднимаясь.

— Все отлично. Здорова как лошадь. — Оливия нашла в себе силы пошутить. Она решила не добавлять матери огорчений, которых у той и так полно.

— Детка, я и не думала, что у тебя может быть что-нибудь серьезное. Ты хорошо выглядишь, да и в твоем возрасте никаких таких болезней не может быть. А что доктор сказал о нарушении цикла? Это из-за тех таблеток, которые ты принимаешь, да?

Оливия поблагодарила небеса — мама сама дала ей подсказку.

— Да…

— Я всегда говорила, что вмешательство в природу до добра не доведет. Ты должна перестать принимать их, Оливия.

— Перестану, мама.

"Теперь это и ни к чему”, — про себя добавила она.

— Теперь они тебе не понадобятся, раз ты рассталась с Николасом. — Мать словно прочитала ее мысли.

— Ты права, мама.

— Вижу, ты переживаешь, дорогая. Но я всегда считала, что Николас тебе не пара.

— Почему?

Они подошли к облезлой серой колымаге, которую с большой натяжкой можно было назвать машиной. Мать привычно села на место водителя и с первой попытки завела двигатель, что случалось нечасто.

— Конечно, внешне Николас был очень привлекательным, даже смазливым, я бы сказала. — Оливия заметила, что мать говорит о Николасе в прошедшем времени. — Но он был слишком молодым, незрелым. Тебе нужен мужчина, который уже чего-то достиг в жизни, состоялся и способен позаботиться не только о себе, но и о семье. Я знаю тебя, Оливия, — добавила мать, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, нет ли машин, и выехать на дорогу. — Для своих детей ты захочешь самого лучшего. Ты более чувствительна и ответственна, чем твои сестры. Я знаю, как трудно тебе было смириться с нашей бедностью. Ты поставила перед собой цель вырваться из нужды и много работала, чтобы добиться этого. Я горжусь тобой, дочка!

Это стало последней каплей. Слезы стремительным потоком хлынули из глаз Оливии.

— Мамочка…

Ее мать резко обернулась. В кротких карих глазах вспыхнула тревога.

— Что случилось, дорогая? Я что-то не то сказала? Ради Бога! — Она заглушила двигатель и повернулась к рыдающей Оливии. — Ты больна, да, детка?

— Не-е-ет…

— Тогда в чем дело?

— Я беременна. Таблетки подвели меня…

— Бедная моя девочка. — На лице женщины появилось выражение сочувствия и тревоги. Она взяла в ладони заплаканное лицо дочери и стала большими пальцами смахивать горошины слез. — Это все меняет. Ты должна сказать Николасу и потребовать, чтобы он женился на тебе.

Оливия могла догадаться, что услышит именно это. Для ее матери такое решение проблемы — единственное. Для девушки в ее положении просто необходимо выйти замуж за отца ребенка, даже если нет любви, доверия, уважения, если все чувства умерли, лишь бы все было “как полагается”.

Оливия сделала глубокий вдох и произнесла:

— Не думаю, мама. Видишь ли, отец ребенка не Николас.

— Как? — Глаза матери распахнулись в недоумении. —Тогда кто же?

Говорить? Не говорить?

— Льюис…

Мать нахмурилась.

— Льюис? Кто такой Льюис? Я его знаю?

— Это мой босс. Льюис Альтман.

Оливию смутил неожиданно строгий взгляд матери.

— Ты хочешь сказать, что завела шашни с боссом за спиной Николаев? Он поэтому тебя бросил? Оливия вздохнула.

— Нет, мам. Это Николас за моей спиной завел шашни с новой сотрудницей в их конторе. Между мной и Льюисом никогда не было даже намека на роман. После того как Николас бросил меня, я пребывала в жуткой депрессии. На рождественской вечеринке я выпила лишнего и стала.., ну.., одним словом, потеряла над собой контроль. После мы оба очень сожалели о случившемся.

— Неужели? — Голос матери звучал сухо и иронично. — Хороший подарочек для его жены.

— У Льюиса нет жены. Она оставила его. Он разведен.

— Молодец! Я бы тоже бросила такого. Интересно, сколько секретарш забеременело от него? Не потому ли ушла твоя предшественница?

— Мама, Льюис совсем не такой, — простонала Оливия, понимая всю тщетность попыток переубедить мать.

— Какой же он тогда? Только не говори, что это твоя вина. Я что-то не слышала об изнасилованных мужчинах.