Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [Только текст]
Шрифт:
П. И. Арапов назначен временным командиром Кавалергардского полка. Полк стоял в Красном Селе. От того времени сохранилась фотография, на которой изображены: Петр Иванович с женой «Сандрой», их дочь, семилетняя «Марочка», и гувернантка-англичанка.
В декабре 1907 года в пяти номерах иллюстрированного приложения к газете «Новое время» была опубликована первая часть повествования Александры Араповой о своей матери — «Наталья Николаевна Пушкина-Ланская (К семейной хронике жены А. С. Пушкина)».
«Приложение» к газете
Вслед за этим вышли еще пять номеров «Приложения», где была опубликована вторая часть мемуаров Александры Петровны.
«Восстановить образ моей оклеветанной страдалицы-матери в новых поколениях, было моей заветной мечтою»{1125}, — признавалась она впоследствии.
Сыновья Александры Петровны «верой и правдой служа Царю и Отечеству», получили повышение по службе. Петр Арапов назначен флигель-адъютантом, а его брат, Андрей, произведен в полковники.
В этом году закончилось издание четырехтомного «Сборника биографий кавалергардов под редакцией С. А. Панчулидзева по случаю 100-летнего юбилея Кавалергардскаго Ея Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка». Сборник охватывал историю полка с 1724 по 1899 год. В редколлегию этого сборника входила и А. П. Арапова.
Одним из тех, чьи многочисленные представители поколение за поколением служили в кавалергардах, помимо рода Араповых, был род Ланских. Его историю в «Сборнике…» предваряют слова: «Все внуки П. П. Ланского, как в год юбилея полка, так и ныне служат в рядах кавалергардов, являясь последними отпрысками по женской линии, еще в начале столетия столь многочисленного рода Ланских».
С 1908 г. муж А. П. Араповой — Иван Андреевич, был тяжело болен, поэтому благополучие детей, их успехи по службе уже не смогли дать полного семейного счастья Александре Петровне в ее преклонные годы.
39-летний П. И. Арапов назначен командиром 2-го лейб-драгунского Псковского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка с оставлением флигель-адъютантом.
Его дочь Мария Арапова, его любимица «Марочка», впоследствии писала об этом в своих «Воспоминаниях…» в главе «Псковские драгуны»:
«Из кавалергардов папу перевели в Сувалки [231] , командовать псковскими драгунами. Мы все тоже туда перебрались. Помню, что и мама и мы, дети, просто ревели, потому что Сувалки оказались грязной дырой, а полк, хоть он и считался лейб и марш у них был тот же, что у кавалергардов, был такой, что папа сначала говорил, что хоть в петлю полезай.
231
Пограничный с Литвой городок на территории нынешней Польши.
Что там делалось — мордобой, солдаты жалкие, малорослые, после кавалергардов — подростки какие-то, поляки, евреи, еще какие-то. Трех офицеров папа сразу же выгнал за мордобой.
Псковскими драгунами он командовал года два, а потом государь произвел его в генерал-майоры, назначил командовать синими кирасирами, и мы стали собираться переезжать в Гатчину.
Солдаты плакали, провожая папу, так они его полюбили. Ему поднесли семь икон — от каждого эскадрона и от нестроевой команды. Офицеры несли его от полкового собрания до вокзала на руках, на каких-то оглоблях с вальтрапами, а солдаты стояли шпалерами и примыкали к шествию, как к крестному ходу, так что папа потом говорил, что он уже начал чувствовать себя чудотворной иконой.
Потом к нему часто в Гатчине являлись солдаты, отставные, и кавалергарды и псковские драгуны.
А Гатчина нас сразу же очаровала. Помните, как начинался учебник Закона Божьего, первая его фраза: „Рай был прекрасный сад на востоке“. Так вот и Гатчина со своими парками показалась нам после Сувалок просто раем»{1126}.
В семье двоюродной сестры П. И. Арапова — Елизаветы Николаевны, и Виктора Дмитриевича Бибикова, который был на 13 лет ее старше, вот уже в течение 17 лет брака не имевших своих детей, в 1910 году появился приемный сын, названный Дмитрием Викторовичем Бибиковым (9.XII.1910–?). Сам же В. Д. Бибиков был действительным статским советником, избирался нижне-ломовским уездным предводителем дворянства, жизнь проходила в разъездах: то в Петербурге, то в Нижне-Ломовском уезде Пензенской губернии, в имении Андреевка. Отсутствие детей и семейных хлопот давало возможность путешествовать, даже в дальние страны. Сохранилось редкое фото, на котором засняты супруги Бибиковы во время прогулки на верблюдах в далекой Африке.
Однако подобные экзотические вояжи были скорее исключением, чем правилом. Жизнь российского дворянина протекала между зимним светским Петербургом и летним отдыхом в родовом имении, в кругу близких и родственников, на лоне великолепной природы средней полосы России.
Михаил Михайлович Бушек вспоминал о том безмятежном, предгрозовом времени:
«…Чтобы приехать в Андреевку ехали из Пензы по железной дороге и сходили на станции Симанщина, от нее было 25 верст до Андреевки; дорога глухая, только одно село, на тройке это 2 часа езды. Железная дорога шла как-то большим полукругом и если проехать еще две остановки — была станция Воейково (ныне станция Белинская), от нее — 18 верст, но до нее ездили зимой или когда поезд проходил ночью. На этой станции сходили в Столыпинские Тарханы, где жил и похоронен М. Ю. Лермонтов, и в село Вражское (а просто — Вражье, от слова овраг), имение Тухачевских. Я очень любил и сейчас с удовольствием вспоминаю момент, когда сходили с поезда и, проходя станцию, еще не видя, слышался трезвон бубенцов стоявших троек. Через два часа езды, обычно до заката солнца, въезжали в парадный двор. Обычно лай всех собак, на крыльце встречала тетя Лиля (Елизавета Николаевна Бибикова) и вся прислуга, кто помочь, кто просто от скуки. И вот уже шла совершенно другая жизнь. Громадные парадные комнаты, с расписными потолками и люстрами. Бесчисленные зеркала и большие серебряные канделябры. На стенах уже знакомые портреты и картины. В коридоре портреты двенадцати апостолов. В биллиардной комнате — всего генералитета и героев Отечественной войны. В столовой над закусочным столом во всю стену картина „Авраам приносит в жертву Исаака“. В Красной гостиной — девичий портрет моей бабушки Ольги Андреевны, а на другой стене — портрет Николая I, и так нарисован, что куда ни сядь, он на тебя смотрит.
По приезду я уже выходил из попечения матери, а был приставлен лакей Василий, который меня одевал, раздевал, следил, когда я утром проснусь, и поднимал занавески, чистил обувь, приготовлял костюм и проч. Старшие уже в большинстве разговаривали по-французски, особенно, когда приезжала мать тети Лили, Елизавета Петровна Бибикова, рожденная Ланская. Она как бы привозила с собой дух Петербургских салонов: обеды в 5–6 блюд с непременной закуской и обязательной черной икрой. Хрусталь, серебро, за спиной лакеи в форме и белых перчатках. Конечно, в Пензе не было такой роскоши. А здесь была обстановка богатого, сановного барского поместья»{1127}.
У Елизаветы Николаевны Бибиковой детей не было. Дочь М. М. Бушека — Алла Черевко, рассказывала: «Когда в 1897 году родился мой отец — не стало деда и бабушка Елизавета Петровна осталась вдовой. До революции она жила с четырьмя детьми в родовом поместье в Андреевке. Отношения ее с Елизаветой Николаевной (двоюродной сестрой) были очень близкие, родственные»{1128}.