Жизнь после Тайлы
Шрифт:
— Привет! — говорю я, садясь рядом.
Он смотрит на меня, и я ловлю его взгляд, который, к счастью, выражает его заинтересованность.
— Папочка привел меня на ужин. Я пыталась сама приготовить кое-что для него, потому что мамочка спала в это время. И я помыла посуду сама.
Я немного наклоняю голову, встречаясь взглядом с Нейтом, и смотрю на него в течение некоторого времени. У него что-то случилось дома? Поэтому он так сильно расстроен?
— Ты совсем большая девочка, — я поворачиваюсь к Мейси. — Сама
Она улыбается большой и счастливой улыбкой.
— Папочка сказал, что купит мне мороженное!
— А ты знаешь, — говорю я немного заговорщицким голосом, — Тут недалеко, за углом, продают очень вкусное мороженое. Хочешь, сходим туда?
— А у них есть клубничное?
— Обязательно есть!
— Ура! Ура!
— Не хочешь пройтись? — поворачиваюсь я к Нейту.
Он сухо, безэмоционально кивает мне и встает. Мейси открывает дверь и выбегает на улицу, мы спешим за ней. Я крепко хватаю ее за руку, когда она подбегает к дороге.
— Нельзя переходить дорогу без взрослых, — говорю я ей. — Мы же не хотим, чтобы тебя сбила машина. Посмотри сначала налево, затем направо.
Она улыбается мне и делает так, как я ей сказала. Я бросаю взгляд на Нейта, который смотрит на меня с более спокойным, теплым и немного нежным выражением лица. Его гнев, как мне кажется, исчез, но некое чувство беспокойства остается. Мы переходим дорогу и направляемся к большому, сказочно красивому парку. Фонари освещают нам путь на всем расстоянии, которое мы проходим по каменной дорожке, ведущей в парк. Мы начинаем подходить, продвигаясь все дальше по нашей дорожке, к кафе-мороженому, которое находится недалеко от моего дома. Мейси бежит вперед, собирая на своем пути все цветы, которые ей встречаются.
— Все в порядке? — спрашиваю я Нейта, пока мы идем.
— Да, — глухо бормочет он.
Я не хочу давить на него — я не знаю его достаточно хорошо, чтобы доставать его своими расспросами.
— Хорошо, — шепчу я, и он тяжело вздыхает, будто что-то ему мешает говорить, а затем произносит:
— Она была в отключке, пьяна.
Я смотрю на него, не оборачиваясь к нему, боковым взглядом.
— Твоя жена?
— Да, Мейси была на кухне, около раковины мыла посуду. У нее в руке был нож, Эйвери. Чертов нож. Она, моя малышка, пыталась приготовить мне ужин, потому что ее мать была мертвецки пьяна.
О боже мой. Мое сердце пронзает укол боли. Я даже не могу представить, как должно быть он испугался за дочь.
— Мне так жаль, — говорю я, не зная, что еще мне добавить по поводу сказанного.
— Она пьет в последнее время. Я чувствую себя так, будто это моя вина.
— Почему ты так считаешь? — спрашиваю я, внимательно смотря за Мейси.
— Меня часто нет дома. Она всегда сама, всегда занята Мейси, не отдыхает. Может, это я подталкиваю ее к этому всему: алкоголю и одиночеству?
Я обдумываю свой ответ, как бы ему это сказать, не желая оскорбить его жену, но помочь и успокоить его.
— Ты содержишь и обеспечиваешь вашу семью. Я даже не говорю о том, насколько это непросто и опасно то, чем ты занимаешься для их благополучия. Я не твоя жена и не живу с тобой, но смотри, как я вижу эту ситуацию... Когда вы решаете завести ребенка, вы должны понимать, что все изменится. Это же дети, они подразумевают все это: некие трудности и ограничения, ответственность, терпение… Может, ей стоит поискать няню на пару дней в неделю? Может это поможет ей справиться со всем этим?
— Может быть, — он качает головой. — Я не знаю этого. Она, кажется, не сможет сама с этим справиться, и я не могу ей ничем помочь, но, все-таки вдруг, это все же моя вина, что она находится в таком состоянии.
— Ты говорил с ней об этом?
— Нет, — говорит он, напряженно потирая свой лоб. — Мы закончили наш разговор скандалом, если это можно так назвать. Я был так зол на нее, так взбешён. Я выскочил из дома с Мейси, не теряя ни минуты.
— Наверное, это было лучшим решением в той ситуации, — мягко говорю я.— Это даст тебе немного времени, чтобы успокоиться и прийти в себя.
— Это очень трудно, Танцовщица. Я поднял на нее руку, и это было достаточно грубо.
Я тяжело сглатываю, будто у меня ком в горле, и останавливаюсь, поворачиваясь к нему.
— Ты причинил ей вред?
— Нет, но…
Я беру его за руку, ощущая мозолистую и грубую кожу его ладоней под моими пальцами.
— Тогда ты не можешь себя винить. Ты ошибся, да, но ты же ушел и остановил это. Если ты и дальше будешь себя винить, ты не сможешь найти причину этой проблемы и не сможешь ее решить.
Он смотрит пронзительным взглядом мне в лицо, и в глубине его глаз я вижу тепло и нежность.
— Уверен, я встретил тебя сегодня не просто так.
— Чтобы дать тебе совет? — тихо смеюсь я.
Он ухмыляется, но улыбка не трогает его глаз, они остаются серьёзными.
— Нет. Чтобы у меня появился друг. Мне очень нужен друг, Танцовщица.
Мое сердце тает от простого, но настолько важного признания, и эмоции теплой волной наполняют мое тело.
— Хорошо. Я тоже очень рада тому, что у меня появится друг.
Мы смотрим дуг на друга, поглощая взглядом. Моё тело ощущает его каждой частичкой, превращая сердце обжигающую лаву, что льется, наполняя меня и обжигая изнутри. Я чувствую, что мне надо срочно отойти, сделать шаг назад. Мы не должны быть так близко. Не следует строить и начинать наши дружеские отношения с такой стремительной скоростью. Дружба должна строиться медленно, спешка исключена, но с ним все по-другому, у нас это происходит без каких-либо усилий, нам так легко и просто вместе.
— Папочка, смотри!