Жизнь пророка Мухаммеда
Шрифт:
Другие настаивают, что небесное путешествие было совершено телесно и что все произошло чудесным образом в такое короткое время, что по возвращении своем Магомет успел предотвратить окончательное падение сосуда с водой, который Гавриил, отлетая, задел своим крылом.
Другие говорят, что Магомет утверждает только, что совершил ночное путешествие в Иерусалимский храм, но что дальнейшее вознесение на небо было видением. Согласно показанию Ахмеда-бен-Иосифа, факт ночного посещения храма удостоверен самим патриархом Иерусалимским. «В то время, — говорит он, — когда Магомет отправил посла в Константинополь к императору Гераклию, предлагая ему принять ислам, в присутствии императора находился и патриарх. После рассказа посла о ночном путешествии пророка патриарх изумился и передал императору обстоятельство, имеющее тесную связь с рассказом посла. „Я имею обыкновение, — сказал он, — никогда не удаляться на ночь, не затворив всех дверей храма. В ночь, о которой идет речь, я запер их, по обыкновению, но одну невозможно было сдвинуть. Поэтому я послал за плотниками, которые, осмотрев дверь, заявили, что притолоки над главным входом и само здание так сильно осели, что им не по силам запереть дверь. Таким образом, я был принужден оставить ее отпертой. Рано утром, на рассвете, я пошел туда и увидел, что камень, лежащий в углу храма, пробуравлен и что, кроме того, оставались следы на том месте, где была привязана ал-Бурак. Видите, — сказал я тогда присутствующим, — главные двери не оставались бы неподвижными, если бы сюда не приходил молиться какой-нибудь пророк“».
Дальнейшие предания повествуют, что после того как Магомет рассказал о своем ночном путешествии в присутствии значительного собрания в Мекке, многие были поражены, но тем не менее поверили; некоторые пришли в недоумение и усомнились, между тем как курайшиты подняли его на смех. — «Ты говоришь, что был в храме Иерусалимском, — сказал Абу Джаль. — Докажи, что ты говоришь правду, опиши его».
Вопрос этот на минуту затруднил Магомета, потому что он был в храме ночью, когда нельзя было различить его формы; но тут внезапно рядом с ним стал ангел Гавриил и поставил перед его глазами точный образец священного здания, так что он получил возможность, не задумываясь, отвечать на самые мелочные вопросы.
Истории этой, однако, не совсем доверяли даже и некоторые ученики пророка, пока Абу Бакр, видя, что они колеблются в своей вере, и опасаясь их полного отпадения, открыто не удостоверил ее истинности; в награду за эту поддержку Магомет даровал ему титул Свидетеля Истины, ал-Седдека, который с тех пор и остался за ним.
Как мы уже заметили, ночное путешествие это опирается почти всецело на предание, хотя о некоторых обстоятельствах его смутно упоминается и в Коране.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Магомет обращает в свою веру пилигримов из Медины. Принимает решение бежать в этот город. Заговор с целью убить его. Его чудесное избавление. Хиджра, или бегство его. Прием, оказанный ему в Медине
Положение Магомета на родине становилось все хуже и хуже. Хадиджа, его первая благодетельница, верный товарищ, делившая с ним одиночество и его исключительное положение, ревностная последовательница его учения, сошла уже в могилу, так же, как и Абу Талиб, когда-то преданный и влиятельный его покровитель. Лишенный ограждавшей его защиты последнего, Магомет очутился в Мекке как бы вне закона и принужден был скрываться и быть в тягость тем, гостеприимством которых он пользовался и на которых навлекал преследование из-за своего учения. Сколько бы он получил мирских благ, если бы они были предметом его желаний? Десять лет миновало после того, как он впервые возвестил о своей пророческой миссии, — десять долгих, враждебных, тревожных, злосчастных лет. Но он упорствовал и теперь, в тот период жизни, когда человек охотнее стремится на покое воспользоваться плодами прошлого, чем подвергаться неприятностям новых проектов будущего. Мы видим, действительно, что, отказавшись от счастья, богатства и друзей, он готов теперь охотнее отказаться даже от дома и родины, чем от своей веры.
Как только наступило исключительное время богомолья, он осмелился еще раз выйти из своего тайного убежища и смешаться с толпой, собравшейся со всех частей Аравии. Величайшим желанием Магомета было найти могущественное племя или жителей какого-нибудь значительного города, способных и желающих принять его как гостя и покровительствовать ему в распространении его учения.
Поиски его оставались некоторое время безуспешными. Приходившие на поклонение в Каабу сторонились обесславленного вероотступника. Люди же, преданные мирским заботам, не желали помогать человеку, изгнанному властями из его родного города.
Наконец, когда он проповедовал однажды на холме ал-Акаба, немного севернее Мекки, на него обратили внимание некоторые богомольцы, пришедшие из города Ясриба (Ятриба). Город этот, переименованный с тех пор в Медину, лежит приблизительно на двести семьдесят миль севернее Мекки. Многие из его жителей были евреи и еретики-христиане. Богомольцы, о которых идет речь, были чистые арабы древнего и могущественного племени хазрадж и находились в дружеских отношениях с двумя еврейскими племенами, жителями Мекки, — кенидитами и надеритами, претендовавшими на происхождение от священнической линии Аарона. Богомольцы часто слышали от своих еврейских друзей объяснения тайн их веры и беседы об ожидаемом Мессии. Они увлеклись красноречием Магомета и удивились, найдя сходство между его учением и законом евреев; так что, услыхав, что он называет себя пророком, посланным с неба, чтобы восстановить старую веру, они стали говорить между собою: «Наверное, это — обещанный Мессия, о котором мы слышали».
Чем более они вдумывались, тем сильнее убеждались в этом и, наконец, открыто признали себя обращенными и окончательно примкнули к новой вере.
Так как хазрадиты принадлежали к одному из более сильных племен Ясриба, то Магомет старался заручиться их покровительством и предложил сопровождать их при их возвращении; но они заявили, что находятся в смертельной вражде с ауситами, другим сильным племенем того же города, и просили его подождать с приходом, пока они не примирятся. Магомет согласился и сопровождать богомольцев на их родину он отправил Мусаба ибн Омайра, одного из самых ученых и даровитых своих учеников, поручив ему укрепить их в новой вере и проповедовать ее другим жителям города. Таким образом, первые семена ислама были посеяны в городе Медина. Они возрастали некоторое время, но медленно.
Мусабу противодействовали идолопоклонники, и даже жизнь его находилась в опасности, но он действовал настойчиво и мало-помалу приобретал последователей среди главных жителей города. Между ними были Саад ибн Моаб, князь или глава ауситов, и Осайд ибн Ходхейр, человек очень влиятельный в городе. Многие из мусульман, преследуемые и гонимые в Мекке, также нашли себе приют в Медине и помогли распространению новой веры среди ее жителей, так что вскоре трудно было найти семью, в которой бы не было обращенных.
Не сомневаясь теперь в возможности дать Магомету приют в городе, более семидесяти обращенных с Мусабом ибн Омайром во главе отправились вместе с богомольцами в Мекку в священный месяц, на тринадцатом году «миссии», с целью пригласить пророка избрать их город своим местожительством. Магомет назначил им свидание в полночь на холме ал-Акаба. Дядя его, ал-Аббас, который подобно умершему Абу Талибу принимал горячее участие в его судьбе, хотя и не разделял его учение, пошел вместе с пророком на тайное совещание, боясь, чтобы он не подвергся при этом какой-нибудь опасности. Там он упрашивал мединских богомольцев не завлекать его племянника в их город, пока они не будут иметь полную возможность защитить его, предупреждая их, что открытое принятие новой веры может вооружить против них всю Аравию. Но предостережения и просьбы его были напрасны — между обеими сторонами произошло торжественное согласие. Магомет потребовал, чтобы они отказались от идолопоклонства и открыто и бесстрашно поклонялись единому истинному Богу. По отношению к себе он поставил условием полное повиновение в счастье и несчастье; а для учеников, которые последуют за ним, требовал от мединцев такого же покровительства, какое оказали бы собственным женам и детям. При таких условиях он обязывался остаться с ними, быть другом их друзей и врагом врагов их. «Но если мы погибнем за твое дело, — спросили они, — какая нам за это будет награда?» — «Рай!» — отвечал пророк.
Условия были приняты; уполномоченные из Медины, положив свои руки на руки Магомета, поклялись держаться договора. Тогда пророк выбрал из числа их двенадцать человек и назвал их своими апостолами в подражание, вероятно, нашему Спасителю. Как раз в это время с вершины холма послышался голос, объявивший их вероотступниками и грозивший наказанием. Звуки этого голоса среди ночной темноты произвели временное смятение. «Это — вражеский голос Иблиса, — сказал Магомет презрительно. — Он — противник Бога, не бойтесь его». Это был голос, вероятно, курайшитского шпиона, потому что на следующее утро обнаружилось, что курайшиты знали все, что происходило ночью. С новыми союзниками Магомета, уезжавшими из города, они обошлись крайне сурово. Это быстрое принятие новой веры, эта так кстати предложенная и приведенная в исполнение помощь Магомету и его ученикам были причиной того, что мединские мусульмане получили название «ансаров», или помощников. Этим именем они и стали называться с этих пор.