Жизнь российская. Том третий
Шрифт:
– Вот-вот. Точно. Правильно вы, гражданин хороший, говорите. Сидеть надо и молчать. Не рыпаться. Ждать… Ждать надо лучших времён. Авось повезёт…
– И я про это самое. Надеяться на лучшее надо. Авось вывезет…
– А может… может… может…
– Стоп! Не так быстро. Что вы сказать хотели?
– Может… Может… Может… денежек им дать? Как вы думаете?
– Бог их знает… Богатый хочет денег… Бедный хочет денег… И только мудрый хочет здоровья! Поэтому… вывод сами делайте.
– Вообще-то вы правы. Не будем себе здоровье портить. Да и Коленьку лечить надо. Лекарства ему нужны. Забота. Ласка…
– А ещё ваши
– Нет, гражданин хороший. Не надо.
– Вот и я про то. Коленьку вашего цивилизованными методами из беды выручать надо. Разрешёнными!
– Это какими??
– Ну… адвоката нанять… Адвокат знает, что в таких случаях делать надо.
– Спасибо вам. Пойду думать…
– И ещё. Вы успокойтесь. Не порите горячку. А то снова полиция приедет. Посадят они вас в каталажку. Или… или… или…
– Что… или…
– Или в седьмую палату свезут, в соседи к Коленьке. А вам это надо?
– Нет, гражданин хороший. Мне такого расклада не надо.
– Вот и славненько. Бум ждать… Авось вывезет…
– Ну да. Бум. Бум ждать… А куда деваться-то…
– Вот и договорились.
– Ага. Договорились. Хороший вы… гражданин… Все бы такими были.
– Спасибо за добрые слова.
– Живите себе на здоровье… и не болейте…
– Благодарю вас. Я постараюсь. Ну… до свидания. Я спешу. Меня люди ждут.
– До свидания… Спасибо вам… Вы очень хороший человек… Бог вам в помощь!
Глава 100
Продолжение интересной беседы
Не учи учёного.
Русская пословица
Василий Никанорович к своим собеседникам возвернулся очень радостным.
Он был весьма и весьма доволен собою, что удалось ему уговорить ту женщину не совершать глупые поступки. Что он этим самым совершил гуманный поступок и уберёг хорошенькую собой особу остаться человеком, а не превратиться в зверя какого-нибудь.
С такими благодатными мыслями он и сел на диван, вернувшись к товарищам по длинному разговору о существующих праздниках.
На своё законное место он присел.
Его место его ждало. Да-да! Оно было не занято!
На нём никого постороннего не было, что уже хорошо и даже отлично.
Мужчина и женщина замечательно справились с обязанностями по охране кусочка больничного дивана за время отсутствия Кулькова. Они тоже прекрасно охраняли место, которое им доверено было охранять. Хвала им и всяческие почести.
Они, счастливые и радостные, сидели, смотрели в глаза друг другу и всё говорили, говорили и говорили о чём-то… И никто им не был нужен. И никто их не интересовал.
Они, соседи, были всецело заняты беседой и увлечены ею, они были поглощены весьма интересной темой. Они не заметили подошедшего Кулькова, словно его вообще не существовало на этом свете. Василий кашлянул, но это ничего не изменило.
– У праздников теперь другое предназначение. Да, у них иное предначертание. Они теперь несут не тот, не прежний смысл, – диссертант выдавал на-гора чудные цитаты из своего дивного научного труда. Они вылетали из него как из рога изобилия.
Женщина слушала. Чутко. Внимательно. Участливо. Не перебивая. И не оспаривая некоторые явные неточности. Учить учёного – неприлично. Только портить. Так в народе говорят. Да и не надо этого делать. Вежливые люди таких принципов придерживаются.
Василий Никанорович попытался включиться в процесс обсуждения блаженных дней, которыми являются разные праздники. И ему было очень интересно узнать, чего ещё накропал этот научный исследователь в своём обширном научном трактате. И он хотел до конца разобраться в способностях этого истового говоруна.
Кульков – любознательный человек. С детства он таким рос.
Но ему никак не удавалось вставить слово… сколь он ни пытался…
Никак, к великому Васиному сожалению.
А тот с чувством глубокого достоинства и даже превосходства продолжал лупить правду-матку, он яростно и со знанием дела излагал свои научные познания:
– Праздник – это сугубо торжественный день, который ярко выделяется из череды серой бытовой повседневности. Праздники, как я уже говорил, могут быть религиозными, государственными, национальными или семейно-родовыми. Любой из них должным порядком установлен в память о каком-нибудь важном событии или в честь какого-либо человека! Знаменитого. Прославленного. Или святого. Таких много у нас. События тоже разными бывают: государственными, историческими, семейными, профессиональными. Объединения трудовые. Всякие. Театральные. Кооперативные. Машиностроительные. Специальные. Армия. Оборонка. Прокуратура. Око государево. Профессии тоже разные. Разнообразные. Кого тут только нет. Скульпторы. Зодчие. Ваятели. Штукатуры. Маляры. Обойщики. Художники. Рисовальщики. Реставраторы разного толка. Горшочники там… Керамогранитчики. Каменщики. Кровельщики. Черепичники. Ондулинщики. Паркетчики. Металлисты. Сталевары. Доменщики. Литейщики. Строители. Слесари. Учёные. Повара… Вахтёры… Охранники… Военные… Праздник – это день единения людей!!
– Это точно! – громко и с помпой воскликнул Василий Никанорович. Он не стал молчать, он перебил-таки этого говоруна. И он был рад, что в этом перечне назвали и его сегодняшнюю профессию охранника. Охранник – это звучит гордо! Так думал старший охранник крупной столичной телефонной компании гражданин (и человек) Кульков.
– Да! И я согласна, – скромно произнесла мадам, взглянув наконец-то на Кулькова. И она улыбнулась во весь свой милый ротик. Губки красным бантиком раскрылись, зубки ровным беленьким рядком обнажились. А ещё у дивной и чудной красавицы щёчки слегка порозовели.
Учёный мужик пропустил мимо ушей эти краткие высказывания. Он был погружён в свои размышления. Он никак не отреагировал на эти реплики. Он продолжил излагать свои умные научные выкладки.
– Во время праздника особенно остро и наглядно чувствуешь свою неразрывную и нерушимую связь и принадлежность к нации, к стране, к родине, к определённой группе людей, к профессии, к родному трудовому коллективу, к своей семье, к самому себе.
– Похвально. Весьма и весьма… Вы правы, товарищ учёный, – подчеркнул Вася. Он это высказал очень быстро, скороговоркой, что даже сам удивился своей шустрости. Ему нестерпимо хотелось участвовать в этой научной дискуссии, в обсуждении насущной проблемы. Но… никак не удавалось. Научный работник никому не давал этого сделать, ни мужчине, ни женщине. Он их попросту игнорировал.