Жизнь с двух сторон
Шрифт:
Перед ней сидела женщина. Красивая, с худощавым лицом, умело подчеркнутым макияжем, манерами женщины во всем, в движениях тела, в повороте головы, и даже немного жеманными. По крайней мере, она к своему стыду почему–то отметила, что в этом образе гораздо больше женского, чем в ней самой! Я уже не буду говорить о наряде? О макияже? Вспомнила ощущения от прикосновения к коже лица, от запаха от нее. Нет! Это просто наваждение! И почему–то ей захотелось ближе придвинуться к этому образу, разузнать, как все так ей удается, что она
А она, помогая и стряхивая пролитую на ногу и платье жидкость, наклонилась, и тут Наташка онемела, обратив внимание на такие правдоподобно волнительные груди.…И тут же опять на нее, вместе с возвращением ее тела к прежнему положению за столом, неожиданно обволакивая тем же знакомым запахом…Нежным, волнительным, тонким амбре…. У Наташки, словно мурашки пошли по кожи. И она, не зная, как выйти из этих волнительных ощущений встала:
— Простите, я сейчас… Сказала, почему–то краснея до корней волос от того, что и образ тут же, начал вставать с ней рядом …
Так вместе встали и пошли в дамскую комнату!
От чего Наташку так смутил ее легкий шаг, покачивания бедрами и стук невысоких каблуков. При этом она отметила, как на них, а вернее только на это образ, смотрят сразу же все! От того голова у нее просто кругом пошла.…И она, стараясь меньше хромать, затягивая поступь, пропустила ее вперед себя и тут.…По привычке, наверное, женской. Ведь женщины так всегда пристально рассматривают чужие женские тела, как бы оценивая и сравнивая себя. И она отчетливо заметила, как обозначаются контуры краев трусиков, почти на середине выступающих ягодиц образа, идущего перед ней. Какие красивые у нее худощавые ноги в чулках со стрелками, и что вся фигурка ее с узкой талией и просто крутыми бедрами необычайно сексуальна. Она даже поймала себя на том, что совершенно же ведь не думает, что перед ней идет он, а не она, так не соответствовало увиденное ее сознанию.
В туалетной комнате никого, она обернулась и уже хотела, но опережая ее:
— Наташка, ты что? Я изменилась, я другая, как видишь, очнись, возьми себя в руки! Я Кристи, Кристина! Называй меня так, прошу тебя, родная…
Им не дают договорить, заходят две дамы. И пока эти, что вошли, занимаются своими делами, то ей просто режет слух от всех этих шорохов их одежд, каких–то легкомысленных звуков журчания…. Как будто бы это она подсматривает или подглядывает… Стыд! А еще в большей мере какое–то необъяснимо острое восприятие всего окружающего вокруг…
Вода из крана немного освежила и привела ее чувства в порядок. С трудом она взяла себя в руки и, выпрямляясь, с платком в руках после обтирания им мокрого лица, так и замерла, наблюдая в отражении.
Кристи стояла, приблизив лицо к самому зеркалу, и подправляла ресницы кисточкой. При этом так правдоподобно проделывала все, как бы не замечая никого вокруг.
Женщина! Самая настоящая женщина! Навязчиво вторгалось в ее сознание, запоминаясь вместе с увиденным.
Посетительницы вышли.
— Я хочу с тобой увидеться. Нам надо обязательно встретиться. У меня в гостинице нельзя…муж, прости, не поймет и может закатить скандал. Он очень ревнивый. Прости, что я так о нем…
Все это говорила Кристина, стоя перед зеркалом, тщательно подкрашиваясь.
— Хорошо. Давай у меня. Я живу сейчас в квартире у тетки. А это в нашем подъезде на втором этаже.… Прости, но я почему–то не могу сейчас вспомнить номер квартиры, волнуюсь…
— Я помню, ты мне когда–то показывала.
— Когда тебя ждать?
— Не знаю, все будет зависеть от мужа…, прости! Я думаю, что не раньше десяти, половины одиннадцатого вечера. Пойдем скорее, а то мне надо уже возвращаться, Альберт у меня страшно ревнивый.
И это испытание двоякостью восприятия чуть было не закончилось для Наташки болезненным срывом, когда она, поднимаясь за Кристиной следом по лестнице, почему–то смотрела сначала на ее ноги, а потом подняла взгляд повыше и…
Так она его ублажает этим местом? Это к ней туда ее муж Альберт? Боже?
Наташка сидела дома и страшно волновалась. Часы показывали уже без двадцати одиннадцать, когда внезапно и резко раздался звонок в дверь.
Наташка, почему–то волнуясь, сразу же метнулась к входной двери и сразу же ее нараспашку…
— Слышишь кума! — Говорила соседка Людка. — Я на минутку только… Ты чего так вырядилась? Глянь и накрасилась! Ждешь кого? Мужчину?
Наташка замялась.
— Подругу, она вот — вот должна зайти… с мужем. — Почему–то затянув фразу, добавила.
— Нет, дорогая. Я что, тебя не знаю? Любовника ждешь, вон, как вся раскраснелась!
— Ты что–то хотела? Можно потом? Мне правда некогда, пожалуйста, Людочка.…Потом… — Вытеснила ее за дверь и уже прикрывая ее, услышала, как Людка неумолимо громко, как ей показалось.
— Нет, Натаха, любовника ты ждешь, любовника… — Услышала она четко, да так, что она эту фразу произнесла, словно крикнула на весь подъезд.
Закрыла дверь и тут же спиной прижалась к ней. Ноги ее не держали и только в ушах все звучало, это ее… Любовника ждешь, любовника!
Спустя час.
Две женские обнаженные фигуры лежат, обнявшись в постели.
— Крис! А ты все еще ее любишь?
— Да!
— А что ты потом будешь делать?
— Не поняла?
— Ну вот, у тебя грудь такая, во стократ больше моей и соски уже не такие, а женские. Видишь, какие? — Нежно потянула их пальцами.
— А тебе было больно?
— Нет. Больно когда в губы и первое время непривычно было. Губ совсем и грудь не чувствовала.
— А бедра?
— Тоже не больно. Мне ведь и нижние ребра тоже удалили, а бедра нет, то было совсем не больно. Привыкла, наверное, уже к тому времени.