Жизнь собачья
Шрифт:
Тебе защитник нужен, вырос бы еще чуть-чуть, и ни одна шавка не посмела бы рыкнуть. А теперь – Что же теперь? – Все, поехали…
Ну вот, теперь я тоже хозяйский. Могу гавкать, злиться, права качать, чуть, что не так. Тем более семья мне досталась в общем-то не плохая, дружная. И Данька ничего, кот умный, даже доброжелательный.
Я с перепугу чуть в подъезде не надудонил, едва до квартиры дотерпел. А он, как увидел, сразу все понял и в туалет повел. Но куда там – Люди, – они ведь самые умные, не знают, что мы тоже не дураки – Вот и не пустили, я на пороге и надул – До сих пор стыдно. Ну, да ничего, мамка не ругалась, лужу вытерла, и все тут. Тем более не лужу, а так лужицу, маленькую такую, ерунда, в общем. И еще, – вроде я всем понравился, а дед так чуть вообще не обомлел. Думал, вот-вот расцелует, но слава богу обошлось. Ни к чему эти цыплячьи нежности между мужчинами.
Теперь самый важный вопрос – Кто тут хозяин?
Смешные они, люди. Решили между собой, что кого я выберу, тот и будет самым главным. Не знают, что у них, как у зверей, всегда есть вожак в стае. Пусть стайка маленькая, а главный тут, как тут. Но с ними мне, как ни странно, пока не все ясно.
Дед, мужчина, серьезный, солидный, целыми днями дома. Чем ни хозяин? – И поговорить можно и погулять.
Татьянка верная, добрая, просто так не орет, но чуть, что не так, хуже атомной бомбы. Только и слышишь, ты туда ни ходи, ты сюда ходи, и так целый день – А мамка – Не знаю я. Вот сижу, смотрю и думаю – Красивая? – Красивая – Добрая? – Добрая – Умная? – Умная – Веселая? – Веселая – И что? – Не знаю – Да и самое главное! Я ведь теперь Ричард! Здорово, правда?! Имя-то какое звонкое, гордое – Я как его услышал, три дня летал. Даже Данила меня зауважал. А то Борька, Борюнчик, тьфу, – даже вспомнить противно.
В общем, ребята, повезло мне, – ей богу, повезло.
Подвиг
Что тут у нас было! – Ни в жизнь не поверите – Гуляем мы как-то по каналу, ходим себе, никому не мешаем. Я пес мирный, вернее миролюбивый, мне эти рыканья, гавканья ни к чему. Познакомился, подружбанился и порядок. Тем более взрослые на меня вообще внимания не обращают, мал я, видишь ли, для них. Салаги там разные, бывает, надираются. Но гляну я посерьезнее, и ничего, понимают.
В общем, драться пока не приходилось. Была тут правда одна скандальная шавка, лохматая такая, и уже не девочка. Так она, как меня увидела, пулей налетела и давай за лапы хватать.
Хорошо мамка рядом. Как рыкнет – Рыжая лахундра чуть в обморок не упала. Ее папаша потом долго извинялся. Характер у нее, видишь ли, плохой. Воспитывать нужно, вот и не будет на детей бросаться.
А вообще-то все здорово. Никто на меня не кричит, кормят регулярно и вкусно, гуляем часто и на природе. Не то, что у Ларисы, асфальт вынюхивать приходилось. Мальчишкам то ли не хотелось далеко ходить, то ли нельзя им было через дорогу бегать, вот и гуляли на площади, под памятником дядьки какого-то.
А тут – Вчера первый раз в лесу был. Красотища, – чуть с ума не сошел. Сначала даже не понял, вокруг что-то белое, пушистое, только кое-где земля проглядывает. Нюхал, нюхал, никак нанюхаться не мог. Потом наконец-то дошло – Снег! У Ларисы, возле дома тоже был, но разве такой? – Так, ерунда. А тут чистый, нежный, молоком пахнет и – мамой, – правда, совсем чуть-чуть. Я чуть не расплакался. Слюни глотал, глотал, вроде никто не заметил. А так был бы номер, нюни распустил, – нытик – Мы, как это называется, на лыжах катались. Здорово, – я за мамкой, как припущусь со всех лап, ветер в ушах свистит, скорость бешенная. Никогда так не бегал. Но это еще ничего, дальше такое было – Катались мы, катались по лесу, уставать уже начал, домой захотелось. И вдруг, раз – и выскочили на простор. Красотища – Минут пять стоял, смотрел, налюбоваться не мог. Поле большое – пребольшое, белое, словно творог из магазина. Как побегу, как прыгну, раз и по пузо в снегу. Расхохотался и прыжками вперед. Усталость разом прошла, весело. Вдруг мамка как закричит:
– Ричард, Ричард, назад!
Конечно, сейчас все брошу и назад побегу. Как бы не так! И тут, откуда не возьмись, собака, огромная, страшная – У меня сердце в пятки сразу ушло. Остановился, глазами хлопаю, думаю, все, пропал. А она как рыкнет. Поджилки затряслись, словно я трус последний. Как полечу. Откуда только силы взялись? Долетел до мамки на одном дыхании и – прыгнул. Ее чуть не свалил, но ничего, устояла, правда, со мной на руках.
Потом-то я понял, что случилось. Оказывается, там пруд. По краю тоненький ледок, а чуть дальше вода. Бог уберег, а так точно, еще пару метров, и ушел бы под лед. Свело бы лапы, и стал бы я мороженым крабом на местном дне.
И сразу понял, мамку нужно слушаться, зря орать не будет. Тем более меня она любит, ну вроде, как любит. Мне так кажется. Я себе говорю, не спеши, сегодня любит, а завтра даром не нужен. Наслушался во дворе выше крыши, то того бросили, то этого подарили, а один, так вообще руки на себя наложил, под машину бросился. Вот так – Но если честно, живем мы хорошо, спокойно, все меня уважают. Только Татьянка ведет себя порой несерьезно. Один раз, как гаркнет, я с перепугу на подоконник заскочил. Мамка тут такое устроила. Как пошла девчонку воспитывать. А та стоит, глазами хлопает, ну ангел, а не ребенок. Несколько дней все было тихо, а через неделю я ее ботинок полизал, и полизал-то совсем чуть-чуть, так ерунда. Она, как увидела, шорты схватила и давай за мной по квартире гоняться. Бегает, орет, ну думаю, пришел мой последний час. Я с перепугу и сикнул. Тут опять мамка на помощь пришла. Правда, на этот раз и мне досталось, полчаса воспитывала.
Подумаешь, у ботинка пятка помята, и следы на мысу остались. Ничего, и в таких походит, не барыня. Я же не нарочно, просто зубки чесались, а косточку мою кто-то спрятал. Что мне оставалось? – Я посмотрел, понюхал и выбрал помягче. К тому же невкусными они оказались.
Но на безрыбье, и рак рыба.
Это все ничего, – тут у нас такое случилось, до сих пор, как вспомню, дрожь берет. Гуляем мы как-то по каналу. Собак там много, со многими я уже познакомился, с некоторыми подружился. Девочка там одна есть, светленькая такая. Я ее, как увидел, – аж дух перехватило.
Хороша неземно, глаза глубокие, прозрачные, словно небо, голосок нежный, а шерстка – загляденье, – мягкая, пушистая. Я к ней и так, и этак, а она – то посмотрит, то отвернется. У меня от волнения аж живот подвело.
Через пару минут познакомились, но поиграть так и не довелось.
Неожиданно откуда-то сверху послышался зверский рык. Мамка тут же подлетела, схватила и на поводок меня. Я любопытный, лезу, куда ни попадя. Правда, тут все по барабану, – рядом такая девочка. Но, увы, Лору сразу же увели. Мы даже попрощаться не успели – И тут началось – Сам я что-то видел, что-то нет, но слышать, все слышал. Оказывается, гуляла там собака, родня мне, правда, по дальней линии. Ну, вот идет она с хозяйкой, никому не мешает. Мы собаки мирные, нас не трогай, мы зря не полезем. Шагают себе, парой слов перекинутся и дальше идут. Вдруг, непонятно откуда огромная, черная шавка. Глаза горят, слюна с клыков капает, вид – просто бешенный. И как бросится на хозяйку родича.
А тот так себе, хиловат, подросток еще совсем, но видимо почуял, что сейчас будет, и насмерть встал. Этот, бешенный, то с одной стороны зайдет, то с другой, везде на зубы нарывается. Родственник мой, хиляк, ни хиляк, а характер железный, рычит, огрызается, к хозяйке бешеного не подпускает. Понял, что отступать некуда, сожрет тот ее, не подавится. А бешеный тем временем озверел совсем, словно с ума сошел, кидается на бедолагу, то лапу порвет, то бок располосует. Хозяйка орет, просит забрать сумасшедшего. А у того хозяином мужичок с ноготок, грудь колесом. Так он щеки надул и давай своего хищника на бедолагу натравливать: