Жизнь Сурка Или Привет от Рогатого
Шрифт:
– Что ж так? (это был первый и единственный раз, когда Василь Палыч задал мне не один, а два вопроса)
– Пятерку зажилили. Я все правильно отвечал, но, говорят, мямлил. А я не мямлил, я просто очень боялся ошибиться и по три раза каждый раз себя проверял. Так они промучили меня часа три, потом дали задачку на определение геометрического места точек, я решил, а они сказали, что неправильно, и соврали.
– Они ни причем, - сказал в ответ на мою жалобу Василь Палыч.
– Надо было усе сдавать на пятерки, а ты мог. Всегда надо усе сдавать на пятерки. Ну, иди.
Больше того я вам скажу - это был самый длинный разговор, которым удостоил меня наш любимый, наш потрясающий Василь
Обычно, когда он заговаривал со мной, то задавал, как я уже говорил, всего лишь один из своих странных вопросов, и больше к этой теме не возвращался, как я ни намекал. Ко мне он отношения не менял, но порой я ловил на себе его чуть испуганные и ревнивые взгляды.
Однажды, задавая свой очередной (в моей очередной жизни Сурка) вопрос, он сказал:
– Сирожа, а чем закончился Горбачев?
– ???, - не понял я.
– Я что имею в виду, - уточнил Василь Палыч.
– Я имею в виду, что было после Фороса?
– А, - сказал я, несколько удивившись, но до конца не поняв.
– После Фороса. В девяносто первом. Путч был, танки в Москву пришли. Смешной путч, ей-богу. Потом коммунистов прижали, Совок распался, и все наперегонки стали устраивать демократию. Трудно было, но потом...
– Ну, иди, - довольно улыбаясь, отпустил меня Василь Палыч.
Так я понял, что сведения Василь Палыча о будущем нашего мира заканчиваются августом девяносто первого года. Что было странно, поскольку я уже знал, что он умрет значительно раньше.
Так и остался для меня наш Физик неразрешенной загадкой - ничего я о нем не понял, никакого ключа он мне не дал. Понял только, что я не один такой в этом свете, хотя нас, судя по всему, очень мало. Мы - раритеты. Которых никто не охраняет и которых изо всех сторон бьют.
Даже когда я еще не понял про Иришку, для меня главным почудилось найти цель. А цель, она какая? Например, главной целью, уже после моего второго убийства, стал, конечно, Рогатый, хоть я даже и не знал в ту пору об его кличке. Кличку узнал много позже, поначалу-то он посещал меня убийствами исключительно лично и регистрационных данных своих не сообщал. Кличку "Рогатый" я узнал много позже, когда он стал порой подсылать ко мне своих наемных убийц, да все каких-то нестандартных, жутковатых на вид и с явно выраженными садистскими наклонностями.
Я все пытался понять, какого черта он меня преследует. Одно время, после того, как я узнал, что его кличка "Рогатый", я принимал его за Дьявола - любой бы в моем положении, будь он хоть самый распроперемахровый атеист, стал бы в первую очередь задумываться о сверхъестественном.
Дьявол - это страшно. Прежде всего потому, что это означает - никаких шансов. В некотором смысле, в данном конкретном случае, Дьявол, Бог - это все равно. Вот именно что никаких шансов. Кто-то из них обделывает какие-то свои дела, для которых почему-то нужно раз за разом зверски тебя убивать, чтобы потом возродить вновь, и ты ничего не можешь сделать. Ты не можешь ни понять, почему так с тобой поступают, ни изменить ничего, ты не в состоянии убежать от смерти, даже приблизить ее не можешь. Ты даже не в состоянии определить, дар это или кара - то, что вытворяют с тобой эти самые высшие силы (скорей всего, ни то, ни другое). Ты, конечно, теоретически обладаешь полной свободой воли, но на практике это такой напряг - что-нибудь в своей судьбе изменять, кому, как не мне, это знать. Если имеешь дело с Дьяволом, он подавляет с самого начала и навсегда. Быстро привыкаешь, конечно, но такая ужасная безнадежность!
В версию с Дьяволом все происходящее со мной укладывалось как нельзя лучше, тем более, что другого достойного сценария я придумать не мог. Я в каком-то смысле технарь, и, несмотря на то, что в свое время прочитал чертову кучу научной фантастики, всегда прекрасно понимал, что ни сумасшедший изобретатель, ни инопланетяне, ни какая-нибудь другая барабашка в этом роде на подобные эксперименты попросту неспособны. Вероятность ноль. Но мне все равно не верилось ни в Бога, ни в Дьявола, точней, в их причастность к моему нынешнему круговороту жизней Сурка. Одно время я даже думал - мне, наверное, все это снится. Потом понял, что даже если и снится, то это сон, из которых не просыпаются, жизнь вообще есть сон, из которых не просыпаются, из которых только умирать можно раз за разом, как я, а, значит, и все равно, во сне ли я живу или в какой-то другой, столь же реальной жизни.
В конце концов, я вспомнил, что есть еще Василь Палыч, который мог, в принципе, хотя бы частично удовлетворить мое любопытство, но он в каждой моей жизни Сурка был недостижим. Он не то чтобы избегал меня, нет, он просто обращал на меня чуть меньше внимания, чуть меньше возился со мной, пытаясь приобщить к головокружительным тайнам и абсурдам современной физики (действительно, какого черта меня к ним приобщать, он ведь знал, что я уже приобщен, что ничего нового он мне по этому поводу рассказать не может), чуть реже оставался со мною наедине и напрочь отказывался реагировать на мои намеки или прямые вопросы. Так из жизни в жизнь, я даже привык.
Однажды, после того, как меня убивали особенно долго и зверски (это был не Рогатый), я не выдержал и, выждав соответствующее количество лет, попробовал вынудить его отвечать.
На этот раз я не искал встречи один на один, а попробовал заговорить с Василь Палычем непосредственно на уроке, при свидетелях.
Близилась перемена. Василь Палыч, закончив обязательную часть урока, вел традиционную "мозговую зарядку" и рассказывал классу о черных дырах. В то время об этих, может быть, и вообще не существующих объектах было известно куда меньше, чем к моменту моей последней смерти. Стивен Хокинг, калека из английского Кембриджа, убийственно упорный в своей гениальности, урод с огромными ушами и головой, навсегда положенной на плечо, еще не доказал миру, что черные дыры светятся, может, даже и от своей болезни Лу Херига не свалился (а это вам не понос), еще не начали спорить о сверхмассивном теле в центре нашей Галактики - словом, известно было о черных дырах очень мало, почти так же мало, как и к моменту моей предыдущей смерти, а я, уже не в первый раз на протяжении моих жизней Сурка, поймал Василь Палыча на том, что он отчаянно фантазирует.
Когда он попытался (без особого успеха) объяснить классу, что такое сингулярность, и договорился до того, что в черных дырах нарушаются физические законы, я спросил его:
– Может быть, их нарушает Дьявол? Может быть, вообще все, что происходит с нами необычного, можно объяснить играми Дьявола?
Он понял. Он улыбнулся плотно сжатыми губами и, вперившись в меня своими мудрыми водянистыми глазами, сделал длинную, понятную только мне паузу.
– Дети, - сказал он наконец, - не ищите дьявола там, где его нет, усе на свете имеет реальные объяснения. А Дьявол здесь ни при чем. Дьявола породили ленивые мозги - это же так просто, взять да и объяснить загадку, объявив ее необъяснимой. А Дьявол необъясним по определению, а значит, не надо и стараться, чтоб объяснять.