Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре
Шрифт:
— Да, я, — ответил мальчуган.
— И не жаль было губить живое существо?
— За что же их жалеть, раз они плодят вредителей?
— А вот сейчас Михаэлис говорила вам, что нехорошо губить насекомых.
— Ну и пусть говорила. Она может сказать: и капиталистов нельзя трогать, пускай, мол, они кровь сосут из рабочих. Может ведь сказать, Аркадий Петрович? Да? А буржуи ведь вреднее насекомых разных? Ну ведь правду мы говорим?
— Правда, ребята, — согласился Гайдар. — Только вот что. Когда пойдете ловить бабочек, возьмите и меня с собой, я прошу вас.
—
Красив Артек! Великолепно море, и много у Гайдара новых друзей, но нельзя забывать и старых — надо послать открытку с видом Артека знакомым малышам — Эре и Светлане.
«…Вот вам на снимке и Артек. Море здесь такое большое, что, если хоть три дня его ведром черпать, — все равно не вычерпаешь. Вот здесь какое море! А горы здесь такие высокие, что даже кошка через них не перепрыгнет. Вот здесь какие горы!
Это письмо пишу вам на другой день после того, как спустился я с угрюмых скал… в солнечную долину пионерского лагеря. Серые туманы окутывали нас почти двое суток. Стремительные ветры да дикие орлы кружились над нашими головами. Мы лезли такими опасными и крутыми тропинками меж гор и пропастей, по каким мне еще не приходилось лазить с далеких времен гражданской войны. На вершине скалы Ганзуры я сидел один и плакал о потерянной молодости ровно один час и 24 минуты. Вероятно, поплакал бы и больше, если бы снизу от костров не донесся запах чего-то жареного, и мне захотелось поесть. Поспешно тут спустился я в ущелье, и было самое время, потому что все уже успели захватить себе куски получше, а мне достался какой-то костлявый обглодок.
После этого закутался я в свое серое солдатское одеяло и, подложив под голову тяжелый камень, крепко заснул.
Видел я во сне чудесный месяц, который плывет над рекой.
Видел Теремок у речки над водичкой.
Видел я обезьяну — Черный хвост. И ужасно кричала эта проклятая обезьяна, когда уклюнула ее смелая птичка-синичка.
Вдруг раздался гром, и я проснулся. Перевернулся, а барабанщик ударил тревогу в барабан…»
Неспокойно было на душе у Гайдара, словно чувствовал перед кем-то вину. Но почему?
Еще в Ивнах, на Курщине, Гайдар начал писать новую повесть «Синие звезды» — о мальчишке Кирюшке, сыне погибшего кузнеца. Но так и не закончил ее. «Пусть полежит», — решил.
Да, многое он, Гайдар, не успел еще сделать. А ему хотелось написать такую книгу, чтобы не было стыдно прочитать ее и в той прекрасной жизни, что зовется социализмом.
Вот и вторая часть «Школы» лежала неоконченной.
Все чего-то не хватало в работе над книгой.
Гайдар уже догадывался, в чем причина. Ведь его герой Борис Гориков, как и он сам, свои юные годы провел в Арзамасе, отсюда уехал на гражданскую войну. В Арзамас он должен возвратиться
А не поехать ли самому снова в родной город и там работать над продолжением «Школы»?
Родные края всегда неодолимо влекли к себе, где бы он ни находился — в Крыму или на Кавказе, Урале или на Севере.
Никого из родных не осталось в Арзамасе — отца и матери давно нет в живых. Разъехались сестренки кто куда. Талку он часто видел, а вот Катю и Олю редко.
Кажется, в 1929 году совсем случайно встретился на Арбате с Катюшей. Обрадовался, приподнял и закружил свою милую «сестришку». И Катюша была ошеломлена нечаянной встре чей, она-то ведь совсем не знала, что брат живет в Москве. И право, не знала даже, сердиться ей или смеяться вместе с ним. Надо же, в самом центре Москвы при всем честном народе бесцеремонно поднял и закружил человека!..
А потом он сказал ей: «Дорогая моя сестришка, пойдем со мной, я подарю тебе маленькую денежку». И потащил в «Молодую гвардию».
Как смутилась Катя, когда они вышли из редакции. «Вот чудеса — маленькая денежка, да на нее же можно купить зимнее пальто!» А он, Аркадий, смотрел радостный и счастливый — как ему повезло: и сестренку встретил и, к счастью, было что получить и подарить своей сестренке.
Эх, сестришка, милая сестришка! А как она здорово поет частушки. Запомнились тогда, еще в его последний приезд в Арзамас, где Катя жила с маленьким сыном.
Что, кудрявая береза, Ты шумишь, а ветра нет. Что, сердечко ретивое, Ты болишь, а горя нет. Как бы шали ни мешали Кисти ни сплеталися, Как бы дома ни бранили, С милым не расстанусь я.И как он не давал тогда покоя Кате, все просил и просил снова спеть. А та удивлялась: почему так ему понравились частушки, ведь и голоса-то у ней настоящего нет.
Да разве в голосе дело!
Воспоминания о детстве, об арзамасском комсомоле снова встревожили душу. Да, он поедет в Арзамас и друзьям своим, Рувиму Фраерману и Константину Паустовскому, которые давно стали ему самыми близкими людьми, обязательно напишет, как ему там живется.
Приехав в Арзамас, Гайдар остановился в Доме крестьянина и сразу же отправился к старым друзьям. Только на третий день, обнаружив в кармане ключ от номера, он вспомнил про Дом крестьянина.
Бог с ним, с этим номером! Гайдар любил дом, в котором жил Митя Похвалинский, — ведь он и его жена Нина Николаевна жили там, на углу Новоплотинной, где прошло его детство.
У Мити Похвалинского двое ребят, и Гайдар с превеликим удовольствием возится с ними. Он уже дал им новые имена — Юрка-фигурка и Адик-мармеладик. Для них же придумал игру «в экспедицию»: прятал по всем комнатам коробки с конфетами и пробки для пугачей, кто найдет больше, тот и победитель.