Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре
Шрифт:
Да, Гайдар знал, что за каждым словом писателя стоит поступок или, в крайнем случае, готовность этот поступок совершить, он знал и то, что за книги свои писатель отвечает всей своей жизнью, именно всей — с начала и до конца.
Весной 1937 года в Ялте Гайдар писал повесть из времен гражданской войны — о славном солдате Бумбараше, вернувшемся к себе домой, в село, и о мальчугане, которого звали Иртыш Веселая голова. Работа над новой книгой шла успешно.
Но эту новую повесть он так и не закончил. Вышла повесть Валентина Катаева «Шел солдат с фронта», а потом появился на экранах и кинофильм с тем же названием…
И Гайдар отложил повесть. Нет, он не будет писать «Бумбараша», содержание которого схоже с катаевской повестью. И как ни уговаривали его друзья, он оставался непреклонен в своем решении. Пусть у Катаева совсем другие герои, пусть его повесть совсем не похожа на катаевскую, Гайдар не хотел повторяться. И хватит ему вспоминать прошлые боевые походы, он уже и так достаточно много написал об этом. Надо готовить детвору к новым сражениям и надо писать не только о том, что было вчера, но обязательно о том, что сегодня и что будет завтра и послезавтра!
А осенью Гайдар жил вместе со своими друзьями Рувимом Исаевичем Фраерманом и Константином Георгиевичем Паустовским в Мещерской стороне — в привольной стране зацветших озер и быстрых лесных речушек, где водятся толстая рыба карась, хищные щуки, полосатые окуни да глупые рыбы ерши.
Они втроем путешествовали по озерам и речушкам, по болотам и буреломам, ночевали у костров в палатке, мокли под проливными дождями и обсыхали на солнце. И чтобы московские друзья и родные не беспокоились, куда это опять запропал их Гайдар, он время от времени посылал короткие письма, в которых сообщал об уйме грибов, что растут у Черного озера («их всего лишь за один час можно набрать пуд-полтора»), что на днях ночевал в палатке в лесу с друзьями, и вдруг страшный град, и было очень интересно, и что хотя палатка сырая («очень тяжелая!»), но ее Гайдар никому не дает и таскает за плечами сам.
Вместе с Фраерманом и Паустовским Гайдар не только путешествовал по диким местам Мещерской стороны, не только ел черный хлеб, молоко, творог, сметану и рыбу, добытую собственными руками, но и работал, очень много работал, за исключением тех дней, когда они уходили из села в лес.
Глухое село Солотча. Дачники уже разъехались, осыпались желтые листья, и над селом то и дело пролетали огромные стаи птиц. Тишина стоит необыкновенная.
В Солотче Гайдар писал новую книгу — о судьбе барабанщика пионерского отряда Сергея Щербачева, его отце, попавшем в беду; о том, что надо крепко любить Родину, быть начеку, потому что врагов у нашей страны немало — и внутренних и внешних — и надо всегда верить в великую правду нашей жизни, в правду бессмертного дела коммунистов — что бы ни случилось.
Когда Гайдара спрашивали, о чем эта новая книга, может, снова о войне, он отвечал: нет, повесть эта не о войне, но о делах суровых и опасных не менее, чем сама война.
Да, нелегкая судьба у маленького барабанщика Сергея, ведь его отец-коммунист, в прошлом храбрый солдат, попал в тюрьму. И как Сергею примириться с этим — он же так любил папку, который был ему старшим другом, выручал из беды и пел хорошие солдатские песни, от которых земля казалась до грусти широкой, а на этой земле они были людьми самыми дружными и счастливыми.
А тут и с Сергеем, оставшемся без отца и матери, тоже случилась беда: сам того не разумея, он попал в стан врагов Советской власти — провокаторов и шпионов.
Трудно было Сергею, очень многое ему пришлось пережить. Но есть на земле хорошие люди — коммунисты, это они пришли на помощь, это они выводят Сергея на правильную, большую дорогу жизни.
И вот уже возвращается из мест заключения отец Сергея. И отец и сын Щербачевы могут теперь прямо и честно глядеть всем людям в глаза. Они многое передумали за это время. И пусть сотни и тысячи других мальчишек поймут, как оно еще может быть в жизни, и пусть эти испытания не сломят их, как не сломили они маленького барабанщика.
Когда повесть вышла из печати, Гайдар подарил ее другу своему Халтурину и подписал: «Люби барабанщика, который сам падал и сам поднимался». Ведь эта книга и о нем, Гайдаре. Он тоже падал и тоже поднимался и снова шел вперед, только вперед.
Как быстро летит время!
«Завтра — 22 января — мне стукнет ровно без шести лет сорок. Возраст не большой и не маленький, — думал Гайдар, — молодость, как говорят французы: «est perdu. Que faire?»
И сколько было встреч и расставаний, скольких людей — и хороших и злых — повидал он за эти годы, скольких друзей потерял.
Иван Антипыч, милый Будя! Нет больше Буди — убили на колчаковском, нет Яшки Оксюза, умер Петя Цыбышев, неизвестно где сейчас Николай Николаевич.
А школьные товарищи? Вот совсем случайно встретил Тренина в Колонном зале. А на днях своего первого командующего, «сурового товарища Ефимова»: — Ефима Иосифовича. Обрадовались оба — еще бы, столько лет не виделись! А Ефимову в жизни досталось как никому, не зря врачи говорят ему, что если судить по состоянию его мозговых сосудов, то он прожил, по крайней мере, две жизни. А он, Ефим Иосифович, хочет прожить еще и третью…
Много было всего в жизни у его командующего после того, как они расстались тогда в голодном 1919-м в Москве. Воевал Ефимов на Украине, потом командовал бригадой и даже назначен был «комиссаром Аральского моря». Потом работал торгпредом, побывал в Лондоне, Риме, Гамбурге.
В Генуе Ефимов встретился с Максимом Горьким. Об этой встрече Ефимов рассказал подробно.
Сойдя с поезда, Алексей Максимович предложил Ефимову осмотреть знаменитое генуэзское кладбище. «Смотрите, — сказал Горький, — как при капитализме даже мертвые делятся на имущих и неимущих… Могилы богатых и могилы бедняков. Какой контраст!»
У самого выхода с кладбища стояло изваяние старой женщины со связкой бубликов на шее. Гид рассказывал, что эта женщина много лет продавала бублики у кладбища, чтобы накопить необходимую сумму, — только бы быть погребенной на этом кладбище. «И по-видимому, очень мало скопила, — заметил Горький, — иначе этот памятник был бы богаче».
— И вот что меня, Аркадий, тогда поразило, — сказал Ефимов, — Горький подробно расспрашивал о моей жизни до приезда в Геную. И, выслушав мой сбивчивый рассказ, — сам знаешь, всякого повидал, — Горький заметил: «А вы не могли бы написать историю вашего хождения, вашей жизни?»