Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор
Шрифт:
Шура шмыгнула в дверь. Филипп Федорович закашлялся, тяжело дыша, стоял и не мог двинуться с места. Такая ярость им овладела, даже Аня испугалась. Потихоньку он отошел от вспышки, поманил девушку и сказал:
– Ничего, дочка, таких только так и учить надо. Взяла моду – языком, как помелом, мести. Ты успокойся, я тебя в обиду не дам.
– Я не боюсь, но никак не пойму, за что она так со мной?! Она же ничего не знает обо мне…
Аня прижалась к отцу, взяв его под руку, осторожно повела к скамье под яблоней в дальнем углу двора. Они сели. Помолчав, дочка спросила:
– А какой дорогой еще можно пройти к магазину,
– А видела ли переулок за нашим домом? Он ведет вверх к тракту. Тот щебнем засыпан и укатан давно, можно спокойно ходить, я думаю,– улыбнулся он такой бережливости.
– Хорошо, в следующий раз я там и пойду, узнаю дорогу получше. Хочется поселок хоть как-то разглядеть, а то нигде не бываю, ничего не знаю… Вы успокоились? Нельзя, наверное, так расстраиваться, это плохо для здоровья,– погладила его руку Аня.
– Ничего, ничего, все хорошо… Редко так бывает, но надо осадить дуру, а то все норов не укоротит,– ласково глядя на нее, сказал отец.
***
Как-то Аня познакомилась с соседкой Малайей, та была разговорчивая, приветливая, весело поглядывала на девушку, иногда беседовала с ней на границе огородов, благо там дел у обеих хватало. Аня рада была такому случаю: не хватало дружеского участия, но она не жаловалась на жизнь, просто разговаривали обо всем. Позже девушка разведала новую дорогу, ей понравилось идти по ровному полотну, хоть не надо бояться булыжников и колдобин. А когда шла из магазина, к ней присоединился парнишка, назвался Колей, вызвался проводить до дома. Девушка покачала головой, но не прогнала на тракте, шла спокойно, опустив голову, почти не общаясь с ним, а тот старался ее разговорить, рассмешить. Свернув в переулок, впервые за дорогу Аня сказала, что дальше пойдет одна. Парень и отстал, но долго глядел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.
Такой и увидел ее при своей поездке Федор, только он рассердился, что рядом с ней оказался Скнарь, и дал себе слово, что во что бы то ни стало добьется своего. Но в другой раз он увидел ее на тракте плачущей, и так жалко ему стало девушку, что остановил машину и, выскочив из кабины, открыл дверцу и, почти задыхаясь, сказал:
– Анечка, садитесь, я вас подвезу!
Девушка, ничего не видя от слез, помотала головой, пытаясь успокоиться, вытирая щеки платочком. «Что это я не сдержалась: начала жалеть себя, стыдно-то как… А этот что еще хочет, и так не по себе: то что-то болит в груди, то Шура выводит из себя, господи, как тяжело…»
Федор настойчиво подошел к ней, взял за руку и потянул к машине. Она остановилась и отдернулась, запальчиво воскликнув:
– Куда вы меня тянете? Что вам всем от меня надо?!
Федор оторопел от жалобного голоса девушки, не решаясь подойти, потом все-таки приблизился и робко проговорил:
– Разве я вас обижал когда-нибудь? Что случилось? Снова кто-то обидел?
– Оставьте вы меня все в покое…
Федор грустно глянул в ее заплаканные покрасневшие глаза, помолчав, нерешительно проговорил:
– Вы мне расскажете, кто вас обидел? Я его накажу!
Аня нервно засмеялась:
– Как вы кого-то можете наказать? Вы кто – милиционер? Не смешно…
– Но вот – вы смеетесь, значит, уже смешно! Садитесь в кабину, поедем, я повезу в одно место – вам понравится.
Она покачала головой в нерешительности, но все же села в машину, аккуратно подобрав подол платья. Федор включил зажигание и осторожно тронул машину с места. Девушка, вжалась в сиденье, уже слабо улыбаясь смотрела то на дорогу, то на парня и молчала.
Федор направил машину к заливному лугу, где в детстве ловил рыбку в речушке. Он хотел показать свои заветные места, о которых мечтал на войне, по которым скучал, которые снились ему в паровозной теплушке. Аня пока не понимала, куда они едут, и даже немного стала тревожиться. Наверное, это показалось парню смешным, он тронул ее за плечо и улыбнулся:
– Не бойтесь, мы недалеко от поселка. Покажу мое любимое место, я давно там не был. Прихожу туда, когда хочется побыть одному, отдохнуть от всего.
– Вам тоже бывает грустно?– несмело спросила девушка.
– Все мы люди, всем нужен свой уголок, где можно просто смотреть, просто дышать, просто думать о своем. Вы увидите сами…
Парень притормозил на пригорке перед спуском к лугу, который уже покрылся свежей зеленой травой, первыми весенними цветами. Они вышли из кабины, Федор подал руку Ане и осторожно повел вниз по узкой тропинке.
По этой дорожке ходили работницы на свиноферму, что виднелась внизу на лугу. Аня осторожно шла, боясь нечаянно подвернуть ногу. Они спустились к бурной речушке, в узком месте перешагнули через нее, Федор указал на камни, нагретые солнцем. Он снял свою вельветку, постелил на ближайший валун и опустился на него с краю, приглашая девушку присесть рядом. Аня села, немного поводя плечами: прохладно, хотя солнце пригревало вовсю. Так сидели они молча, глядя на бурную воду, на зелень. Было спокойно, тихо, казалось, никакая тревога не коснется их. Федор пошевелился и тихо спросил:
– Так вы мне расскажете, что случилось с вами? Кто вас обидел?
Аня долго молчала, потом взглянув на него своими почти синими глазами, сказала грустно и так жалобно, что у Федора защемило сердце:
– Я здесь такая чужая, мне надо уехать туда, к себе – в Раевку 2 , к сестре и племяннице. Там хоть и будет трудно, знаю: все разрушено, в рытвинах, ямах после бомб. Но сестра не даст в обиду. Наверное, попрошу отца, чтобы дал денег, и уеду.
– А как же я?– с волнением спросил Федор, не ожидая такого поворота в разговоре.– Вас обижают дома? Или в поселке кто-то посмел?
2
Успено-Раевка – деревня в Касторенском районе Курской области России.
– Вы? А что вы?! Вы сами по себе, я сама по себе, и никто уже не может мне помочь… Этому не поможешь…– с каким-то надрывом проговорила девушка, закрыв лицо руками.
Федор с жалостью смотрел на нее, вспоминая слова Клавдии, и вдруг решился:
– Аня, а выходите за меня замуж? Мы будем жить вдвоем, нам никто не будет мешать, никто не посмеет вас обидеть…
Замолчав, он ждал ответа девушки, а она не открывала лица, боясь пошевелиться. «Ну вот, напросилась на жалость…Глупая я, зачем этот разговор?» Потом опустила руки и посмотрела уже спокойно на парня и грустно так улыбнулась: