Жизнь в России в эпоху войн и революций. Биографическая повесть. Книга первая: отец и моя жизнь с ним и без него до ВОВ и в конце ВОВ. 1928–1945 годы
Шрифт:
Вполне вероятно, что у родителей отца был в Петербурге какой-то друг, родственник или земляк и одного из своих сыновей, в данном случае Якова, они решили отправить в этот город, поручив его заботам и опеке близкого им человека. А может быть не только его одного.
Очевидно, они возлагали на Якова большие надежды из-за того, что он, возможно, хорошо учился в своей деревенской школе и обладал какими-то другими качествами, достоинствами и чертами характера, которые давали основания для этого. Как бы он смог благополучно добраться до Петербурга, работать и жить там без помощи и присмотра родных и близких и, хотя бы земляков? Это, конечно, было возможно, но чрезвычайно трудно и опасно без протекции, опеки и помощи.
Такие деревни как Пожарки в Великороссии (в 19 веке и даже раньше было общепринято считать, что Россия состоит из Великороссии, Белоруссии и Малороссии) в течение многих десятилетий пополняли ряды рабочих, мещан и разночинной
Некоторые из 5 братьев отца возможно погибли на фронтах Первой Мировой и Гражданской войны, или даже оказались за границей и следы их затерялись.
Я смутно помню, что отец в разговоре с кем-то упомянул о том, что все его братья вышли в люди ещё до Революции, т. е. нашли себя в другом деле, кроме крестьянского. Кажется, он что-то говорил о коммерции.
Уцелевших братьев отца следует искать в Малоярославце, Москве или даже в Петербурге. Никого из его братьев я не видел, хотя трудно сказать, потому что многое забыл. Может быть тот человек, в доме которого в Малоярославце отец всегда останавливался со мной или без меня, и был одним из его братьев. В его саду я лазал по вишневым деревьям в поисках так называемого вишневого клея – прозрачных темно-красных наростов на стволах, которые я отколупывал и с аппетитом съедал. Они были пресные, но вкусные. Из этого дома мы отправлялись в долгий путь к родителям отца в деревню Пожарки через село Недельное.
Жизнь отца в Петербурге и его первые попытки определиться со своим творческим призванием
Уже тогда в ранней молодости в отце зажглась божественная искра творчества, которая гнала его куда-то, к каким-то целям, как и других его некоторых современников. Отдельные клочки воспоминаний у меня сохранились от его коротких рассказов. Он рассказывал, что когда попал в Петербург, то сначала работал в какой-то лавке. Потом, когда ему исполнилось приблизительно 20 лет, он оказался в актерах, так как вечерами после работы в лавке ходил в соседний театрик, куда его иногда пускали бесплатно. Отсюда и его первоначальная тяга к актерству и увлеченность театром. Он оставил мне в наследство большую библиотеку, которую начал собирать уже тогда, в актерские годы, а также очень большое количество театральных афиш со своим именем, мешок писем от известных актеров, от известных музыкальных деятелей того времени, а также ящики с красивыми морскими камнями, которые он также начал собирать в те времена. Это его увлечение мне до сих пор непонятно. Он находил какую-то красоту в этих камнях. Их я впервые обнаружил в лестничном шкафу нашего дома в Трубниковском переулке в 1939 или 40 году. Это увлечение стоило ему больших усилий и достаточно больших денег по их отправки в посылках в Москву и началось оно в его актерские годы, когда он выезжал с труппой в Крым с постановкой «Под солнцем Юга».
Актерская молодость отца и его стремления к песенному творчеству
Если судить по многим сохранившимся театральным афишам, то отец в начале своей самодеятельной театральной молодости играл первоначально в постановках труппы актеров-любителей в крупных селах, например, сохранилась афиша, которую я целиком воспроизвожу здесь на современном русском языке, а фотокопию ее привожу на фотографии
29 июня, Село Недельное. 1901 год.
С позволения Начальства.
Правлением Неделинской Вольно-Пожарной Дружины.
При Участии Любителей Драматического и Музыкального Искусств
С Целию усиления средств Дружины
В Частной Нежилой Деревянной Постройке
Дан будет спектакль.
Представлено будет:
НОЧНОЕ (Летняя сцена в одном действии)
ПРЕДЛОЖЕНИЕ (А. Чехов. Шутка в одном действии)
УГНЕТЕННАЯ НЕВИННОСТЬ
(Комедия-шутка в одном действии)
Исполнители ролей: Я. В. Прохоров; П. Я. Виноградов; В. М. Нефедьева и другие
(следуют фамилии почему-то без Гнъ или Гжъ, как было тогда принято, значит ещё не заслужили).
Цена местам: 1 и 2 ряды 1,50 руб ля; 3 и 4 ряды: 1,25 руб.; 5 и 6–1 руб ль; 7, 8 и 9–75 коп. 10–15 ряды – 50 коп.; Галерея – 20 коп.
(это довольно высокие цены для того времени и ещё в селе)
Во время антрактов хором дружинников исполнены будут русские народные песни
НАЧАЛО РОВНО В 8 ЧАСОВ ВЕЧЕРА. БИЛЕТЫ ПРОДАЮТСЯ В ЛАВКЕ ГЛАЗУНОВА
В С. НЕДЕЛЬНОМ
Ответств. Распорядитель спектакля Почетный Попечитель Неделинской Вольно-Пожарной Дружины И. И. Велигоцкий Афиша типографски напечатана на плотной желтоватой бумаге и разрешена Малоярославецким Исправником Леонутовым
Другая афиша уже для другого места и для другого спектакля была отпечатана на тонкой розовой бумаге размером в обычную газетную страницу и гласила следующее:
Театр «Сакулино». «Дер. Ново Веси» 1895 год.
В субботу 18 июня 1895 года состоится 2-й спектакль труппой артистов и любителей под режиссерством артиста Я.В. ПРОХОРОВА. Представлено будет: ПОД СОЛНЦЕМ ЮГА.
В этом спектакле главную роль генерала играл, как было написано в афише, Г-нъ Прохоровъ, т. е. отец. Остальные 9 ролей, главных и второстепенных также играли господа (Г-нъ) и госпожи (Г-жъ). Наверное, в основном любители. Я воспроизвел полностью стиль афиши, кроме старой орфографии.
Отец преимущественно играл и режиссировал в театрах пригородов Петербурга: Ораниенбаума, Гатчины и пр. Скорее всего, это были помещения Дворянских собраний, Музыкальных обществ и т. д.
Однако сохранились афиши и театров в Петербурге, где он играл сам и режиссировал пьесы. Например, в известном Петербургском Театре фон Дервиза на Среднем проспекте.
Увлечения отца и их влияние на меня
Ко времени актерской и режиссерской деятельности отца относится и оставшаяся после него толстая тетрадь в клеенчатом переплете. В ней он записывал всё самое любимое для него. Преимущественно он записывал накопленные им и тщательно отобранные сокровища Русской поэзии и песенного творчества. Видимо тогда он уже начал читать некоторые стих и петь песни в своих дивертисментах и какие-то песни исполнял со сцены. В тетрадь каллиграфическим почерком были переписаны тексты некоторых песен и стихи, начиная с Державина, Пушкина и кончая малоизвестными поэтами его времени вплоть до Блока. Я долго хранил эту тетрадь, перечитывал ее, и она меня заразила духом отца. К сожалению, эта тетрадь пропала во время моих многочисленных переездов с 1949 по 1957 год. Это была большая пропажа для меня. В 1947 году, также, как и отец, я завел себе толстую тетрадь, даже тетради и стал просматривать сборники русской и иностранной поэзии, отбирая и переписывая наиболее понравившиеся стихи и отрывки. Потом всё это было сведено мной в одну тетрадь, и она до сих хранится у меня. Однако там осталось только часть из отобранной мной перлов поэзии в предшествующие годы.
Когда я впервые столкнулся с трудоемкостью переписывания понравившихся стихов в тетради, я понял, что это большое препятствие с излишней потерей времени. Я читал, размечал и начинал переписывать, и во мне постепенно слабела эта увлеченность. Я хотел все эти сокровища сохранить при себе всегда, не только сегодня, теперь, но и завтра, и через 10, 20 лет и дальше, если Господь позволит. Я хотел, чтобы записи были в компактной форме.
Прослышав о преимуществах стенографии, я купил учебник стенографии Соколова в 1948 году и в течение нескольких месяцев практически освоил ее в достаточной степени, чтобы решить свои проблемы. Дальше я просто совершенствовал свое умение в направлении повышения скорости записи и применения многих особых сокращений, ускоряющих запись. Однако об этом потом.
Практически овладев стенографией, я уже дальше смог продолжать пополнять свои тетради новыми стихами более легко и компактно. Эти тетради с моими записями любимых шедевров мировой и русской поэзии хотелось бы оставить при себе до конца жизни. Но, к сожалению, я не учел удел старения, глаза и память ослабли, и я понял, что стенография меня подвела. Она рассчитана на молодость, на хорошие память и зрение, на решения сиюминутных трудностей, но не для хранения в течение долгой жизни для себя и может быть для других. Мне потом пришлось повозиться довольно долго, чтобы расшифровать хотя бы часть своих стенографических записей и свести их в отдельную тетрадь, как у отца.
Самообразование отца и начало создания своей библиотеки
Возвращаясь к тетради отца, мне трудно себе представить, где отец мог приобрести такой каллиграфический почерк, Может быть кто-то ему помогал, переписывал стихи по его просьбе? Может быть, его первая жена Раиса Федоровна Чигина, разделявшая его увлечения? Едва ли он мог приобрести такое умение в своей деревенской школе, если он вообще там учился.
По своей натуре отец был самоучкой, читал новейшую научно-популярную и антирелигиозную литературу (тогда это было модно и прогрессивно), много читал художественной литературы, покупал книги, собрал солидную библиотеку. Даже в одно время был корреспондентом антирелигиозного и научного журнала Битнера, известного в то время деятеля в области просвещения.