Жизнь, Вселенная и все остальное
Шрифт:
— Мне хотелось бы услышать вашу речь, — заявил матрасс.
— Вот что я сказал. Я сказал: «Я хотел бы сказать, что выступить на открытии этого моста для меня большая честь, радость и удача, но не могу — все мои цепи лжи вышли из строя. Я ненавижу и презираю вас всех. На сем разрешите объявить это злополучное киберсооружение открытым для бездумных издевательств всякого, кого понесет нелегкая ступить на него». И я подключился к цепи открытия моста.
Марвин помедлил, отдавшись воспоминаниям.
Матрасс клюшивал и фнукивал. А также флепал, гумкал
— Ву-ун, — враднул он наконец. — И это было величественное зрелище?
— Довольно величественное. Весь мост, мост длинный, титано-чугунный, на тысячу миль, моментально свернул свое сверкающее полотно и с плачем утопился в трясине, унося с собой всех до последнего прутивнобендзянина.
На миг воцарилась скорбная тишина, но тут же ее нарушил громкий ропот (будто сотня тысяч невидимых людей вымолвила: «Уф!»), и с небес, точно пушинки с одуванчика, посыпались белые роботы. Правда, роботы сыпались не абы как, а четким военным строем. На миг болото буквально вскипело: роботы все разом накинулись на Марвина, оторвали его ногу-протез и вознеслись обратно на свой корабль, который вымолвил: «Фу!»
— Вот видите, с какими издевательствами мне приходится смиряться? — сказал Марвин момишкающему матрассу.
И вдруг роботы вернулись, снова начался кавардак, и на этот раз после их отлета матрасс остался на болоте один. Он зафлепал туда-сюда, ошеломленный и взволнованный. Он чуть не взлел со страху. Он встал на дыбы, чтобы заглянуть за заросли, но смотреть было не на что. Ни робота, ни сверкающего моста, ни корабля — одни камыши да ряска. Он прислушался, но в свист ветра вплетались лишь привычные голоса полусумасшедших энтомологов, перекликающихся через мрачную трясину.
10
Тело Артура Дента завертелось.
Окружающая его Вселенная распалась на мириады блестящих осколков, и каждый осколочек тихо вращался в пустоте, отражая своей серебряной кожей все то же жуткое пиршество огня и смерти.
А потом тьма позади Вселенной взорвалась, и каждый лоскуток тьмы обернулся косматым дымом преисподней.
А потом и ничто, что находилось позади тьмы позади Вселенной, тоже раскололось вдребезги, а за этим ничто позади тьмы позади расколошмаченной Вселенной возникла черная фигура человека-исполина, который произносил исполинские слова.
— То были, — проговорила фигура, восседающая в исполинском мягком кресле, — криккитские войны, величайшая катастрофа в истории нашей Галактики. То, что вы испытали…
Слартибартфаст, проплывая мимо, помахал Артуру рукой.
— Это только документальный фильм, — вскричал он. — Не лучшее его место. Извините, Бога ради, никак не найду клавишу перемотки…
— …это удел биллионов биллионов невинных…
— Ни в коем случае, — прокричал Слартибартфаст, вновь проплывая мимо и яростно возясь с устройством, которое раньше воткнул в стену Зала информационных иллюзий; при ближайшем рассмотрении Артур сообразил, что оно по-прежнему торчало в стене, — не соглашайтесь
— …людей, существ, ваших братьев по разуму…
Взметнулась музыка — музыка под стать зрелищу, исполинская. Колоссальные аккорды. А за спиной человека из исполинских клубов мглы стали постепенно вырисовываться три высоких столба.
— …это их жизненный, а чаще предсмертный опыт. Задумайтесь об этом, друзья мои. И давайте хранить память о том — через несколько минут я подскажу вам, как это сделать, — что до криккитских войн Галактика была чудо как хороша. То была счастливая Галактика!
Колоссальные аккорды ошалели от собственной весомости.
— Счастливая Галактика, друзья мои, а образ ее — Трикетная Калитка!
Теперь три столба различались ясно. Три столба с двумя поперечинами. Эта композиция почему-то показалась Артуру до идиотизма знакомой.
— Три столба, — гремел мужчина. — Стальной Столб — символ Силы и Мощи Галактики!
Лучи света бешено заплясали на столбе слева, действительно изготовленном из стали или чего-то очень похожего. Музыка рвала и метала.
— Плексигласовый Столб — символ могущества Науки и Разума Галактики!
Новые лучи озарили правый, прозрачный столб, закутав его в замысловатое световое кружево. Артуру Денту остро захотелось мороженого.
— И, — продолжал громоподобный голос, — Деревянный Столб — символ, — здесь бас слегка осип от избытка умиления, — могущества Природы и Духовности!
Лучи переместились на центральный столб. Музыка бодро штурмовала небесное царство полной несказанности.
— И они поддерживают, — зашелся в истерике голос, — Золотую Перекладину Процветания и Серебряную Перекладину Мира!
Теперь все сооружение качалось в светящейся паутине, а музыка, к счастью, давно исчезла за горизонтами восприятия. Над тремя столбиками сияли, слепя глаза, две перекладины. Похоже, на них восседали не то девушки, не то ангелы. Правда, ангелы так не одеваются, точнее, не раздеваются.
Внезапно воцарилась драматическая тишина. Свет померк.
— Нет ни одной планеты, — отчеканил высокопрофессиональный голос ведущего, — нет ни одной цивилизованной планеты в Галактике, где и в наши дни ни почитали бы этот символ. Даже у примитивных племен он таится в родовой памяти. Вот оно — то, что разрушили орды Криккита, то, что теперь держит их планету в заточении и будет держать до скончания вечности!
И вальяжным жестом мужчина извлек из воздуха модель Трикетной Калитки. О ее масштабах судить было трудно, но, по-видимому, она была около метра высотой.
— Разумеется, это не подлинный ключ. Он, как известно всем, был уничтожен, развеян по извечным водоворотам пространственно-временного континуума и исчез навеки. А в моих руках точная копия, изготовленная руками народных умельцев.
Пользуясь секретами древних мастеров, они любовно смонтировали этот сувенир, который украсит ваш дом — в напоминание о павших и в знак почтения к Галактике — нашей Галактике, — на алтарь которой они положили свои жизни…