Жизнь за гранью жизни
Шрифт:
Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Мойре Лахесис. Какого кто избрал себе гения, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведет душу к Клото, под ее руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведет душу к пряже Антропос, чем делает нити жизни уже неизменными.
Отсюда душа, не оборачиваясь, идет к престолу Ананки и проходит
должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звезды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Он не знает где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре.
О быте подземного мира поведал нам Лукиан в своих знаменитых "Разговорах в царстве мертвых". Прислушаемся, о чем говорят обитатели Аида.
Гермес и Харон
1. Гермес. Не сосчитать ли нам, перевозчик, сколько ты мне уже должен? А то у нас опять из-за этого выйдет ссора.
Харон. Сосчитаем, Гермес. Лучше это наконец установить, - тогда и забот с плеч долой.
Гермес. По твоему поручению я принес тебе якорь за пять драхм. Харон. Много запрашиваешь!
Гермес. Клянусь Аидонеем, я купил его за пять, да еще за два обола ремень, что придерживает весло. Харон. Клади пять драхм и два обола. Гермес. Игла для нашивания заплат на парус; я за нее дал пять оболов. Харон. Прибавляй их.
Гермес. Воск для замазывания дыр в лодке, гвозди и канат, которым ты рею прикрепил к мачте; все вместе за две драхмы. Харон. Это недорого.
Гермес. Вот и все, если мы ничего не забыли при счете. Когда же ты мне это отдашь? Харон. Сейчас я никак не могу, Гермес, а вот если
ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
чума какая-нибудь или война пришлет к нам много народу, тогда можно будет кое-что заработать, обсчитав мертвецов на плате за переезд.
2. Гермес. Что же мне, сидеть, значит, и ждать, призывая на землю всякие бедствия, чтобы хоть так получить свой долг?
Харон. Нет другого способа, Гермес. Ты сам видишь, как мало народу к нам теперь приходит: на земле мир.
Гермес. Нет, уж лучше пусть так остается, хоть и затянется отдача долга. Но, не правда ли, Харон, прежде к нам приходили не такие, как теперь: мужественные все, покрытые кровью и большею частью улершие от ран. А теперь? Одного сын отравил, другого - жена, у третьего от излишней роскоши распухли живот и ноги - все бледные, жалкие, совсем на тех непохожие. А большинство их, кажется, к нам отправляются из-за денежных козней. Харон. Да, деньги - вещь желанная... Гермес. Выходит, и я бы не согрешил, если бы настойчиво взыскивал с тебя долг.
Харон, Гермес и разные мертвые
1. Харон. Послушайте, как у нас дела. У нас, видите сами, суденышко маленькое, прогнившее, во многих местах пропускает воду, стоит лишь наклониться набок, чтоб опрокинуться и пойти ко дну; а вас здесь так много, да еще каждый вон сколько несет. Я боюсь вас пустить в лодку вместе со всей поклажей; не пришлось бы вам потом раскаяться, в особенности тем из вас, которые не умеют плавать.
Гермес. Как же нам поступить, чтобы плавание было безопасным?
Хором. Послушайте меня: садитесь в лодку совсем голые, а все, что у вас есть, оставьте на берегу: вас такая толпа, что и так вы еле-еле поместитесь. Ты,
Гермес, смотри, с этого мгновения пуская в лодку только тех, кто снял с себя все и бросил, как я уже сказал, всю свою поклажу. Становись поближе у сходней, и осматривай их, и заставляй голыми садиться в лодку.
2. Гермес. Ты прав: сделаем так. Ты, первый, кто такой?
Менипп. Менипп. Вот мой мешок, Гермес, и палка; их я бросаю в воду. Моего рубища я даже не взял с собой - и хорошо сделал.
Гермес. Садись в лодку, Менипп, лучший из людей, и займи почетное место возле рулевого, на возвышении: оттуда ты можешь следить за всеми. 3. А этот красивый юноша кто такой? Хорок. Хармолей, мегарский красавец, за один поцелуй которого платили по два таланта.
Гермес. Скорей снимай с себя красоту, губы вместе с поцелуями, длинные волосы, снимай румянец со щек и вообще всю кожу. Хорошо, ты готов к отъезду, садись.
4. А ты кто, такой строгий, в пурпурном плаще и в диадеме? Лампих. Лампих, тиран Гелы.
Гермес. Что же ты, Лампих, являешься сюда с такой поклажей?
Лампих. А как же иначе? Разве тиран должен. явиться нагим?
Гермес. Тиран - ни в коем случае, но мертвец - бесспорно. Так что снимай все это. Лампих. Ну, вот тебе, богатство я выбросил. Гермес. Выброси, Лампих, и спесь и надменность; все это слишком тяжело, чтобы брать с собою в лодку.
Лампих. Позволь мне сохранить диадему и плащ. Гермес. Нельзя, бросай это.
Лампих. Пусть будет по-твоему. Что же еще? Ты видишь: я все скинул.
Гермес. Нет, сбрось с себя еще жестокость, безрассудство, гордость и гнев.
ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
Лампих. Ну вот, я уже совсем наг. 5. Гермес. Можешь войти. А ты, толстый, мускулистый, кто такой? Дамасий. Дамасий, атлет.
Гермес. Да, я тебя узнаю; видел тебя часто в Палестрах.
Дамасий. Да, Гермес, впусти же меня; я ведь совсем гол.
Гермес. Нет, ты не гол, милейший, раз на тебе столько тела. Сбрасывай все, а то лодка потонет, лишь только ты одной ногой ступишь в нее. Брось также свои победные венки и похвалы зрителей.