Жизнь
Шрифт:
– Э-э, господин Эскалант! – где-то над нами прозвучал мужской голос.
Я разлепила веки и увидела, как хмурый Себастьян, оглянулся на стоящего у края бассейна Бенедикта Раблеса.
– Звонит ваш брат. Говорит, что это очень важно, – сдержанно пояснил тот и продемонстрировал в руке мобильный телефон.
– Сейчас, – недовольно пробурчал Эскалант и отпустил меня.
Глава 25
Спасающая вода
Камин больше не омрачал
Все еще дрожа от сырости после ноябрьского купания, я стучала зубами и смотрела в огонь. Мои плечи укутывал флисовый плед, а влажные волосы, подсушенные полотенцем, лежали на спине. Я натянула на себя одежду, но не сняла мокрого белья и поэтому все никак не могла согреться. Да, я не все продумала до конца. Хотя, разве пыталась?
Услышав шаги, я машинально подняла глаза. В комнату входил мрачный Себастьян. Его черные взъерошенные волосы еще не высохли, а наспех накинутая рубашка еще не застегнута. Он обвел взглядом гостиную и нашел меня, сидящей в кресле у камина.
– Я сделаю чай, – сказал он, безошибочно прочитав мои желания.
– С-спасибо! – дрожа, выдавила я.
Эскалант двинулся в сторону кухни, которая располагалась рядом с гостиной. Он залил воду в блестящий черный чайник, поставил его на стеклянную плиту и взял две красных чашки с подставки на столе. Потом заглянул в шкаф, на уровне его головы, достал оттуда чайные пакетики и, кажется, мед. Он бросил все это в чашки, потер на маленькой терке имбирь и залил кипятком.
Себастьян направился ко мне с двумя чашками в руках. Я с благодарностью приняла чай, а он сел в кресло напротив меня и устремил свой взор в пылающий камин.
– Разжигая его, я не понимал, зачем это делаю, – усмехнулся он, и подул на горячий чай, прежде чем отпить. – Но без него в этой комнате будто чего-то не хватает.
Я с трудом отвела взгляд от лица мужчины, который сам того не понимая признался в сентиментальности своей натуры, и тоже посмотрела на огонь.
– Т-твоя интуиция тебя не под-двела. Камин меня очень согревает! – призналась я и сделала глоток обжигающего чая. – Что хотел Виктор?
– Есть новости, – уклончиво ответил он, и я почувствовала его взгляд. – Но об этом позже. У нас есть одно незаконченное дело.
Я вмиг ощутила, как покраснела и посмотрела в свою чашку с черным чаем.
– Не это дело, Зоя.
Услышала я его довольную усмешку и снова подняла к нему глаза.
– К этому мы вернемся через два с половиной дня. Обещаю.
В этот день он расскажет всем, что я его жена. Тогда же я всем расскажу, что скоро мы с ним станем «бывшими». Хотя «настоящими» так и не стали.
Если только он не даст мне новую надежду. Ну, а
– Сейчас нам нужно закончить с тайником твоего отца, – деловито продолжал Себастьян и принялся застегивать пуговицы на рубашке. – Минут через десять приедут детективы Интерпола. Они соберут всю информацию и будут изучать.
Я слушала голос Эскаланта и пила чай, не чувствуя его вкуса. Я лишь ощущала, как прежний вагон эмоционального давления накатывает на меня и придавливает к стене безвыходности.
– Пока у нас есть время, я хочу рассказать тебе то, что мне известно о Селест Грегор.
Твердость в его голосе выдавала нерушимость мысли, как и лед в том месте, где когда-то было его сердце.
– Эта девушка была любовницей твоего отца. Когда он бросил ее, она совершила непоправимую и глупую ошибку – повесилась. Тяжесть ответственности легла на Рамона Солера, которая мешала ему трезво смотреть на вещи и…
– Для тебя любовь невесомый повод чтобы жить или умереть? – перебила я его, прошептав свое предположение.
Себастьян устало вздохнул, приподнимая широкие плечи. Ему не хотелось говорить о том, в чем заключается мое спасение.
Эскалант откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.
– Для меня любовь – это миф, созданный людьми, чтобы было о чем писать стихи, песни и сценарии к мелодрамам, – сухо изрек он.
Этот миф живет во мне. И благодаря ему, я все еще хочу жить.
– Ты никого не любил, Себастьян?
Я вспомнила давний рассказ Ньевес о трагедии в их семье. Мое сердце сжалось от сочувствия к тому мальчику, который очень болезненно воспринял попытку мамы уйти к другому мужчине.
Эскалант поднялся на ноги, явно желая уйти от разговора. Но я встала следом, все еще кутаясь в плед и не понимая от чего я больше мерзну: от ледника в его взгляде или от влажной одежды.
– Вынужден настаивать на исключении психоанализа моей натуры из сегодняшней повестки дня! – резковато заявил он тоном, пренебрегающим всякие попытки возражения.
Не обращая внимания на его намеки, я подошла к нему и положила руку на грудь, там, где стучало его суровое и бесчувственное сердце.
– Почему там никого нет, Себастьян? – спросила я с неприкрытой болью в голосе.
Он молчал. Лишь сильнее сдвинул брови и стал чаше дышать.
– Почему внутри твоего сердца пустота? – не унималась я, дрожа от прикосновения к нему. – Оно создано для любви, Себастьян. Ты тратишь его время впустую!
Эскалант накрыл мою ладонь и, сжав, дернул меня к себе. Я поддалась и обхватила его плечо другой рукой. Медленно подняла глаза к лицу Себастьяна, тревожно ощущая, как его ладонь скользит по моей спине, опускаясь на талию.