Жизненная сила
Шрифт:
— Впредь обращайтесь ко мне мисс Лоуз, — отозвалась я, уже зная, что подобного обращения не дождусь. Афра высмеивает меня, как молодежь высмеивает тех, кто уже нашел свое место в жизни, обзавелся полированной мебелью, стабильными доходами и носит одежду в химчистку. — За что вы извиняетесь? — спросила я, потому что любопытство вдруг пересилило неприязнь.
Открытие групповой выставки было назначено на половину шестого. Двое художников позвонили и спросили, нельзя ли заехать и посмотреть, куда поместили их работы. Эти картины Барбара уже перевесила на другие места во избежание споров. Иногда мы твердо стоим на своем, но сегодня ни у кого из нас не было на это сил. Пусть будет так, как хотят создатели картин. Больше всего беспокойства проявляют те художники, которым есть о чем тревожиться; остальные нежатся под итальянским
— Мы ходили в японский ресторан с Лесли Беком, — объяснила Афра, — и уже в зале выяснилось, что он забыл бумажник дома. Я вернулась в галерею и взяла из кассы семьдесят фунтов наличными. Барбара не стала возражать.
Да неужели?
— Должно быть, ужин удался на славу, — предположила я. — Жаль, что я пропустила его.
— Как обычно — скользкие кусочки сырой рыбы, — пожала плечами Афра. — Зато в них почти не было калорий, к тому же Лесли составил нам неплохую компанию.
— Вы же сами назвали его гадом.
— Для старичка он неплох, — возразила она. — Я понятия не имела, что вы вышли из самых низов. Я не прочь когда-нибудь завести собственную галерею.
— Ручаюсь, она у вас появится, — сказала я. — Ну, и когда же он намерен вернуть мне семьдесят фунтов? Или он разрешил вычесть их из суммы, вырученной за картину?
Афра рассмеялась.
— Я не ошиблась в нем, — заявила она. — Он и вправду гад. Так он и сказал.
Привезли вино к открытию выставки. На вине я стараюсь не экономить, рассматривая его покупку как вложение капитала. Чем больше тратишь на предметы роскоши, тем больше людей считают тебя богатой и в итоге охотнее отдают тебе деньги. Когда жила в подвале у Лесли Бека, убирала чужую грязь и получала какие-то крохи, обрывки и подачки, я довольствовалась малым, и потому мне мало что доставалось. Мне опротивела такая жизнь. Эрик и Аида могли часами смотреть по телевизору дурацкие викторины, несмешные комедии, воскресные проповеди, а в эго время по другим каналам шли чудесные передачи, в них была представлена вся мудрость мира. Эрика и Аиду вполне устраивала низкосортная дешевка. В отличие от меня.
Порой я гадаю, действительно ли я настолько суха и бесчувственна. Нет, я привязана к Моне и Мане: помню, как плакала, когда у Моне воспалились глаза, ветеринар наложил повязку и бедному животному пришлось целых десять дней проходить с завязанными глазами. Не то чтобы я неспособна чувствовать душевную боль, просто я предпочитаю не искать ее. Мне нравится иметь счет в банке. Никогда, ни за что я больше не окажусь в том же положении, в каком очутилась, забеременев от Лесли Бека.
Вошел посыльный с двумя ящиками австралийского шардонне. Я попросила отнести их вниз, в подвал, где царит такой холод, что можно обойтись без холодильника, и посыльный всем своим видом выразил недовольство — впрочем, за это ему и платят. Пока он спускался в подвал, его оштрафовали за парковку в неположенном месте.
— Ну, теперь вы довольны? — осведомился он.
Я ответила, что мне нечему радоваться: если повезет, по крайней мере несколько шоферов будут высаживать сегодня вечером богатых клиентов возле галереи, и я вовсе не хочу, чтобы какой-то фургон торчал у самых дверей. Шоферы тоже имеют право демонстрировать мастерство.
— Ясно, — отозвался он, но, по-моему, мало что понял.
Посыльный был славным парнем — смуглым, плечистым, довольно смышленым, но сегодня мне было некогда беседовать с ним. И я поручила его Барбаре.
А затем в дверях возник Лесли Бек.
— Я очень занята, Лесли, — заявила я.
Он протянул мне пачку десятифунтовых банкнот. Они были хрустящими, приятными на ощупь, еще чуть теплыми после банкомата.
— Их ровно семь, — сообщил Лесли. — Но если сомневаешься, пересчитай сама.
Что он имел в виду? В чем я могла сомневаться? Я вспомнила, что это шаблонный прием Лесли. Он намекал на тайные особенности характера собеседника, и, пока тот замирал, гадая, что бы это значило, и наконец преисполнялся благодарности за то, что его заметили и оценили, Лесли наносил решающий удар. Справиться с благодарным человеком всегда легче.
Если бы я удосужилась пробудить в посыльном чувство благодарности (позвонила его боссу, объяснила, что посыльный ни в чем не виноват, предложила заплатить штраф) да вдобавок пожаловалась на какие-нибудь женские проблемы (засорившуюся раковину, одинокие вечера), этот посыльный трижды приехал бы ко мне, лишь, бы еще раз побеседовать со своенравной, но симпатичной бабенкой, развлечься с ней и еще долго рассказывать об этом; но кому нужны такие приключения? Мне они порой необходимы, однако это бывает редко. Просто приятно сознавать, что при желании нечто подобное можно устроить.
Лесли Бек смотрел на меня в упор.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявил он. — Ты могла бы себе многое позволить, если бы захотела, но ты не хочешь. Ты всегда была такой. И многое упустила в жизни.
У меня создалось впечатление, что он пришел устроить сцепу, выбить меня из колеи, и я чуть не испугалась.
— Напрасно ты отказалась поужинать с нами, — добавил он.
— Я устала.
— Барбара вернулась домой только в три часа ночи, — сообщил он. — И с ней ничего не случилось. Она приезжала на Ротуэлл-Гарденс, взглянуть на картины Аниты. Она про них еще не рассказывала?
— Не успела, — ответила я. — Лесли, мне некогда. — И я удалилась в хранилище, пока он не прочел мои мысли, а в них, выражаясь языком дешевых романов, которые изредка почитывала Аида, царило смятение.
НОРА
И в эту минуту смятения, читатель, мы покинем Мэрион и вернемся ко мне.
Сказать или промолчать? Это основной вопрос рубрики вопросов и ответов, и, поскольку такие колонки неизменно присутствуют в журналах для ограниченных женщин, нет причин считать, что подобных проблем не существует. Да что там, мы можем даже слегка раздуть эти проблемы, переместив их в сферу мужских интересов. Допустим, я — Марк (ты заметил, читатель? Отныне я — молодой мужчина по имени Марк), я женат на Сью, наши лучшие друзья — Алан и его жена Эллин, хорошие знакомые — Хелен и Питер, и Сью сообщает мне, что у Эллин роман с Питером. И я отвечаю Сью: жена, я не желаю об этом знать, замолчи, это просто слухи. Если мы будем смотреть на происходящее сквозь пальцы, проблема разрешится сама собой. Точно так же поступят и Алан, и Хелен. Но в таком случае я узнаю о скандале из других источников, от каких-нибудь знакомых или коллег. И тогда о романе Эллин будут знать все, кроме Алана, моего лучшего друга, и все мужчины станут жалеть его, но в глубине души — презирать. Очевидно, рано или поздно Алан обо всем узнает — ибо кто-нибудь сочтет своим долгом известить Хелен, а Хелен позвонит Алану. Весть об измене жены потрясет Алана, мало того, он сочтет, что друзья предали его, умолчав о случившемся. Так что же мне делать? Немедленно созвониться с Аланом? Предать Эллин, которая мне нравится? Эллин, лучшую подругу моей жены? Теоретически я мог бы сам поговорить с Эллин или поручить Сью — в сущности, какая разница, кто возьмет на себя эту миссию — попросить Эллин порвать с любовником ради Атана? Разумеется, ничего подобного Эллин не сделает. Она возмутится. Это ее личное дело, при чем тут я? Но я имею самое прямое отношение к происходящему. У супружеских пар немало общего. Недостойные поступки друзей не оставляют нас равнодушными.
Любовники, обманывающие супругов, убеждены, что на них никто не обращает внимания, но, конечно, это неправда, и они это понимают. Их видят вдвоем в припаркованных машинах, как миссис Соню Кольер и ее любовника, в малолюдных ресторанах, в дальних уголках парков, видят выходящими из отелей, расположенных по соседству с их домами, и слухи начинают расти и множиться, даже в крупных городах, где все считают себя незаметными, но на самом деле существуют в обособленных компаниях, мало чем отличающихся от провинциальных. Присмотритесь к почтовым индексам на рождественских открытках, которые вы рассылаете, — прожив пару лет на одном месте, вы будете поддерживать связь преимущественно с теми знакомыми, которые живут по соседству, за углом.