Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

Чернявский Георгий Иосифович

Через два десятилетия именно эта книга и личные рассказы Раковского послужили фактической основой кинофильма Сергея Эйзенштейна «Броненосец “Потемкин”».

Когда в 1907 г. Раковский встретился с Троцким на Штутгартском конгрессе II Интернационала, они вместе с Мартовым и Плехановым внесли проект резолюции с оценкой значения бунта матросов на «Потемкине», которую конгресс принял единогласно. [70] Можно полагать, что текст резолюции был написан именно Раковским, так как он был единственным человеком из названной группы, который принимал непосредственное участие в решении судеб экипажа корабля.

70

Broue P. Rakovsky ou la r'evolutopn dans tous les pays. P. 68.

В 1907 г., когда во время крестьянского восстания в Румынии начались аресты рабочих и крестьянских деятелей, был арестован и Раковский под предлогом, что он не имел официально зарегистрированного подданства. Это была ошибка, так как именно для получения подданства Христиан поселился в Румынии и даже служил в ее королевской армии. Но в оформлении подданства была найдена какая-то бюрократическая неточность, которой воспользовались полицейские чины.

Христиан вскоре был освобожден и призван в армию в качестве военного врача. Правда, на подавление восстания его послать не решились. Он находился в казарме в Констанце, а тем временем вновь решалась его судьба. Правительство либерала Иона Брэтиану, пришедшее к власти в январе 1909 г., поставило вопрос о судебном выяснении «национальности Раковского». Бухарестский суд признал его болгарским подданным и исключил из списка избирателей. А вслед за этим Раковский был изгнан из Румынии (одновременно он был лишен офицерского звания), что не положило предела его фактической деятельности в королевстве и связям с румынскими социалистами и другими общественными деятелями, не прекращавшими добиваться его возвращения.

За судьбой Раковского внимательно следил и выдающийся русский писатель Владимир Галактионович Короленко, с которым Раковский был знаком еще с 1900 г. Тогда Короленко вступился за Крыстю, депортируемого из Российской империи, пытался, хотя и безуспешно, отстоять его право проживать в Петербурге, хлопотал за него через разных лиц. [71]

Знакомство возобновилось в Румынии, куда еще с середины 90-х годов Короленко приезжал по приглашению брата своей жены Василия Семеновича Ивановского – военного врача, народника, который многократно подвергался арестам, бежал из заключения, а в 1877 г. стал политическим эмигрантом. Он жил в городе Тулча под фамилией Петра Александрова (а с 1906 г. в Румынии жила и сестра жены Прасковья Семеновна Ивановская, также народница). [72] Брат и сестра Ивановские сблизились с Раковским в 1905 г., помогая ему оказывать помощь матросам «Потемкина». Именно при их посредничестве Короленко вошел в круг руководителей румынского социалистического движения. Особенно тесная дружба установилась у него с Доброджану-Геря, о чем доносил в Департамент полиции руководитель русской царской агентуры в Румынии полковник Будзилович. [73]

71

Беренштам В. В. В. Г. Короленко как общественный деятель и в домашнем кругу. Берлин, 1922. С. 55.

72

Трофимов Н. Г. Народник Василий Ивановский. Тула, 1980.

73

Там же. С. 85.

Отношения с Раковским не были столь близкими, но взаимная симпатия и сходство взглядов по политическим вопросам (отнюдь не касательно социальной теории – Короленко решительно отвергал марксизм) вскоре стали бесспорными. Проявлением дружеских отношений был и обмен фотоснимками. [74]

Несколько лет Раковский скитался по Европе. Он жил во Франции, Германии, Бельгии, Болгарии. Несколько раз он пытался нелегально проникнуть в Румынию. 26 февраля 1911 г. начальник жандармерии Одессы докладывал в Особый отдел Департамента полиции, что Раковский тайно прибыл в Румынию и по случаю выборов в парламент выпустил воззвание к рабочим и крестьянам, а от правительства потребовал пересмотра дела по лишению его подданства и изгнанию из страны. Правительство в этом отказало и лишь разрешило остаться в стране на несколько дней. 24 марта Христиан был доставлен к границе Болгарии, но болгарские власти отказались его впустить. Он был отправлен на пароходе в Константинополь и высажен на берег. При высадке Раковский был встречен турецкими революционерами, которые его бурно приветствовали. Он даже посетил парламент Турции, где властвовали так называемые младотурки, совершившие перед этим государственный переворот под знаменем европеизации страны. Раковский выступил с благодарственной речью за оказанный ему радушный прием. Председатель парламента Ахмат Риза-бей отметил, что сам бывал в изгнании и понимает положение Раковского, который может оставаться в Турции столько, сколько пожелает. [75]

74

В архивном фонде В. Г. Короленко сохранился портрет новой жены Раковского Александрины, о которой будет сказано ниже (Собрание Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (далее СОР РГБ). Ф. 135. Раздел III. Картон 58. Ед. хр. 37).

75

ГАРФ. Ф. 102. Оп. 226. Ед. хр. 15429. Л. 69.

Однако задерживаться в Стамбуле Раковский не стал. Он обратился к властям Болгарии с официальным ходатайством о разрешении ему возвратиться на родину, получил таковое и весной 1911 г. легально приехал в Софию.

3. Объединительная кампания и газета «Напред»

Именно в этот период Раковскому была оказана большая честь – он был введен в состав МСБ, информационно-распорядительного органа II Интернационала. Это не означало превращения Христиана в одного из руководителей мирового социалистического движения. Видимо, мотивы его включения в МСБ были двоякими: во-первых, это была демонстрация солидарности с гонимым и преследуемым румынским социалистическим лидером, во-вторых, привлечением Раковского МСБ подчеркивало важность ситуации на Балканском полуострове, в европейском «пороховом погребе», где назревал военный конфликт. Тем не менее Раковский сразу стал активным и деятельным членом международного органа, что проявилось в стремлении провести его объединительный курс в болгарском социалистическом движении.

Этот курс Раковский стал пропагандировать приблизительно с 1908 г. Несколькими годами ранее одобривший разрыв тесняков с общедельцами, как стали называть «широких» социалистов, Крыстю теперь на базе опыта международного социалистического движения изменил свое мнение и стал настаивать на слиянии обеих партий.

Помимо внешних идеологических причин, существенных для обоснования новой примиренческой (центристской) позиции Раковского, были и причины личного характера. Практически сразу после Амстердамского конгресса в БРСДП (т. с.) возникло и начало развиваться новое, центристское течение, в которое волею судеб включились личные друзья Раковского. Среди них надо назвать Георгия Бакалова, дружба с которым не прекращалась с 1894 г., Николу Харлакова, Романа Аврамова, позже Николу Сакарова, единомышленницу и племянницу Койку Тиневу.

Первоначальной причиной внутрипартийных разногласий стал спор о печати, жертвой которого оказалась издательская деятельность Г. Бакалова, уже тогда прекрасного публициста и умелого редактора. Внешне защищая централизм рабочей печати, идеологи БРСДП (т. с.) во главе с Г. Кирковым обеспокоились тем, что редактируемый Бакаловым журнал «Работнишко дело» может предстать в глазах читателей интереснее и популярнее довольно тяжеловесной газеты «Работнически вестник» – центрального партийного органа. Скоро вся партия оказалась втянутой в шумную дискуссию.

Накануне XII съезда БРСДП (т. с.) (1905) разногласия приобрели крайне острый характер. В результате Д. Благоев заявил, что взгляды внутрипартийной оппозиции мало чем отличаются от позиции «общедельцев». Статьи, опубликованные накануне партсъезда, потрясли Раковского. Фактически они стали последней каплей, определившей его продолжительную (вплоть до 1912 г.) центристскую позицию в социалистическом движении Болгарии. Несмотря на свою исключительную занятость, он написал критическую статью о положении в БРСДП (т. с.) и опубликовал ее в совместном с центристами сборнике «Интеллигентский индивидуализм или интеллигентская диктатура». [76]

76

Интелигентски индивидуализъм или интелигентската диктатура? Принос към спора въ Работнишката Социалдемократическа Партия. Статии от Г. Бакалов, Kaempfer, Р. Х. Г. и Н. Харлаков. София, 1905. Под псевдонимом Kaempfer выступал Р. Аврамов, а инициалы Р. Х. Г. принадлежали Раковскому.

Интересно, что, в отличие от других авторов – Г. Бакалова, Н. Харлакова и Р. Аврамова, Х. Раковский позволил себе более свободный стиль публицистического общения. Его не связывала внутрипартийная субординация. К тому же он достаточно уверенно ощущал себя в международном социалистическом движении, которое, несмотря на внешнюю позу, все же довольно скептически относилось к мелким и разрозненным балканским партиям и группам. В результате он прямо писал об отсутствии свободомыслия внутри партии. Там, где отрицается возможность «свободно проявлять свою волю и мысль», подчеркивал Раковский, отрицаются устои партийного существования. Более того, Раковский прямо называл виновников сложившегося в партии положения. По его мнению, это были Д. Благоев и его соратник Гаврил Георгиев. [77] Именно эти люди, утверждал Раковский, исключают БРСДП (т. с.) из всемирного «социального движения пролетариата». И далее: «Г. Георгиев и Д. Благоев хотят заменить исторический опыт нашей партии своим личным, ее историческому развитию они противопоставляют несколько силлогизмов собственной фабрикации». [78]

77

Гаврил Георгиев – один из старейших членов социал-демократического движения Болгарии. Член ЦК БРСДП в 1894–1896 гг., с 1903 по 1909 г. член ЦК БРСДП (т. с.). Вместе с Д. Благоевым редактировал первые социалистические издания Болгарии, с 1899 по 1909 г. вместе с Г. Кирковым редактировал «Работнически вестник».

78

Към спора в Работнишката социалдемократическа партия. Статии от Г. Бакалов, Kaempfer, Р. Х. Г. и Н. Харлаков. София, 1905. С. 37.

Партийный съезд, на котором произошло обособление так называемых «анархо-либералов» (так окрестил отступников Благоев), прошел без участия Раковского. Но Раковский о нем знал и мог реалистически судить о положении в партии. Съезд интересен еще и своей внутренней атмосферой, той поведенческой моделью, с которой позже жизнь будет сводить К. Раковского неоднократно. Как писал Г. Бакалов, съезд напоминал атмосферу «публичного дома». Власть политических лидеров БРСДП (т. с.) уже тогда была «бесконтрольна», и «самозваные диктаторчики» третировали оппозицию «как уродов, извергов, разбойников и не давали им возможности легальной борьбы в рамках партии». [79] Так складывалась мучительно знакомая картина механического уничтожения любого инакомыслия. Сначала это случилось, в частности, в Болгарии, потом много страшнее подобное произошло и в СССР, став фрагментами показательных и все более фальшивых советских съездов и одиозных политических судебных процессов.

79

Бакалов Г. Оръжията на нашите противници. София, 1905. С. 2–3.