Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Однако на этот раз исключение оказалось совершенно иным, качественно отличным от исключения 1887 г. Можно сказать, что эти два события отличались друг от друга, как детство отличается от юности. Детской наивности и неосознанной импульсивности поступков в поведении К. Раковского уже не было. Напротив, он прекрасно осознавал что делает и к каким последствиям это может привести.
Очень показательно письмо Раковского к родителям по поводу его исключения в 1890 г. из габровской гимназии. Оно четко иллюстрирует направленность эмоционального и политического становления личности автора. Раковский точно знал теперь, что его деятельность не может быть одобрена реакционным руководством гимназии. Однако он считал себя правым даже после окончательного исключения, уже без права восстановления в каком бы то ни было болгарском учебном заведении. Он пишет родителям, чтобы объяснить свою позицию и доказать, что имеет право на их прощение и уважение: «Я исключен из всех училищ княжества Болгарии… но это ничего не стоит. Я уже не мог учиться в Болгарии… я не виновен. Я не виновен, говорю вам, – исключен, как и другие до меня, и как те, кто будет исключен после». [25]
25
Чакалова Л. Указ. съч. // Векове. 1988. № 4. С. 6.
26
ЦДА на РБ. Ф. 368 Б. Оп. 1. Арх. ед. 34. Л. 4.
Не получив официального среднего образования, он осенью 1890 г. отправился в Швейцарию, рассчитывая, что его знаний будет достаточно, чтобы выдержать вступительные экзамены на медицинский факультет Женевского университета. Стремление стать врачом определялось не только желанием оказывать непосредственную помощь людям. Медицина рассматривалась радикальной молодежью и как средство самовоспитания, преодоления трудностей, и как своего рода социальная дисциплина, призванная умственно и нравственно закалить человека, привить ему навык общественной деятельности и даже навыки самопожертвования.
Однако все эти рационалистические суждения сочетались у юноши с полудетскими сентиментальными чувствами, с тоской по родной земле, по родным и близким, с тревогами и опасениями за будущее, которые возникли сразу после того, как он погрузился на пароход, направлявшийся по Дунаю в Вену. В наспех написанной на пароходе карандашной заметке можно прочитать: «Там, где я родился, вырос, там, где мне знакомы самый маленький родник и самое скромное местечко, – там мое отечество. Душа моя полна воспоминаний, глаза готовы наполниться слезами, когда я думаю об отечестве, о людях, о моей матери, о моем отце, братьях и сестрах. Хотел бы завтра оказаться там, где я вырос, среди этих милых и знакомых мне людей, побродить по всем этим местам – свидетелям моих невинных детских игр». [27]
27
Станчев М. За него аз мря: Размисли на Кр. Раковски за Отечеството // Антени. 1988. 6 август.
Той же осенью Крыстю Раковский стал студентом Женевского университета. Однако почти сразу он почувствовал, что широко задуманные медицинские планы его не очень-то интересуют. Позже он признавался, что все три года пребывания в Женеве оставался равнодушным к медицине. [28] Представляется, что он был к себе несправедливо самокритичен. Как окажется в будущем, полученное им медицинское образование было разносторонним и глубоким, дало возможность вести врачебную практику и не раз через много лет определяло характер занятий, в чем мы будем иметь возможность убедиться.
28
Rothschild J. The Communist Party of Bulgaria: Origins and Development. 1883–1936. New York, 1959. P. 16.
Но у него в самом деле одновременно возникли совершенно новые интересы и заботы. Почти сразу Крыстю познакомился с русскими революционными эмигрантами-марксистами, членами группы «Освобождение труда» Г. В. Плехановым, В. И. Засулич, П. Б. Аксельродом. Их мощное влияние определило мировоззрение Раковского на многие годы. Он стал социал-демократом, последователем Маркса.
Впрочем, обращение к плехановской теме неизбежно приводит нас к размышлениям о культурных основах политических взглядов самого К. Раковского, то есть к той сложной проблеме, в которой должно фигурировать как культурное поле России, так и цивилизационный потенциал стран Западной Европы – те моменты, с которыми он оказался связанным всей своей плотью и кровью, всеми мыслимыми узами, неизбежными для любящего, чувствующего, думающего человека, неуклонно занимающегося самообразованием.
Россия в жизни Крыстю Раковского сыграла особую роль. Упомянутые встречи в раннем детстве, книги, которые указали направление, в котором впоследствии реализовывало себя неясное брожение его юности, любимая женщина – Елизавета Рябова, ненадолго, но ярко озарившая его жизнь (о ней мы расскажем), – все это была Россия.
Вопрос о том, к какой философской и социально-политической культуре был более близок молодой Раковский – к восточной, представляемой во многом Россией, или к западной – европейской, очень сложен. Видимо, однозначного ответа на него нет, сама личность Раковского очень двойственна, и очень многогранны условия, в которых она формировалась. Многолетние демократические устои и традиции
29
Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М, 1990. С. 7.
30
Там же. С. 13.
Болгарская социал-демократия, так же как и русская, не могла не быть расколота подобной духовной борьбой Востока и Запада. В этих условиях К. Раковский и его единомышленники (такие же приверженцы плехановского круга) приняли и стали пропагандировать западноевропейский путь развития социал-демократического движения. В результате их позиция гармонировала с целями и деятельностью II Интернационала. В то же время Д. Благоев и его радикальное окружение, подобно Ленину и большевикам, стали выразителями скорее восточного типа политической культуры.
Духовная дилемма Восток – Запад, видимо, стояла перед Раковским до конца его дней: правые – левые, Жорес и Гед, Сакызов и Благоев, Плеханов и Ленин. Он мечется, не зная, на что решиться, оставляя болгарских «тесных» социалистов (ортодоксов) и возвращаясь к ним, выбирая центристскую тактику и отказываясь от нее, приближаясь к большевикам и становясь членом оппозиции. Именно поэтому, рассматривая место Раковского в социал-демократическом движении Балкан, необходимо учитывать, что двойственность его поступков во многом зависела от двойственности его натуры, [31] от борьбы в нем самом врожденной восточноевропейской ментальности с западноевропейским воспитанием и идеологией. Однако четко определить свое место и роль в сложных взаимоотношениях мировой социал-демократии Раковский сможет значительно позднее, а пока что ему надо было найти свой путь, потребность в котором он ощущал все острее.
31
Российский исследователь академик В. Н. Топоров называет такую цивилизационную разорванность характерной чертой общебалканского менталитета – амбивалентностью (Топоров В. Н. Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений ХХ в. СПб., 2002. С. 8).
В результате его главные интересы, бесспорно, сосредоточиваются вне стен университета. Юный Раковский быстро сошелся с русскими студентами, учившимися в Женеве. Он познакомился с Розой Люксембург, которая, несмотря на молодость (в 1890 г. ей исполнилось 19 лет), считалась одной из образованнейших марксисток и активной деятельницей германской, русской и польской социал-демократии. Как видим, для марксистского образования многих лет не требовалось!.. Вместе с ней Крыстю руководил социалистическими кружками, участвовал в подготовке Первого международного конгресса студентов-социалистов, состоявшегося зимой 1891/92 г. в Бельгии. Правда, отсутствие средств не позволило ему отправиться на этот форум, но зато во втором конгрессе, происходившем в Женеве в 1893 г., он не только принял участие, но по сути дела являлся главным его организатором. [32]
32
Rothschild J. Op. cit. P. 19.
Постепенно усиливалось и личное сближение с членами плехановской группы. Раковский радовался каждой встрече с самим Плехановым, с Засулич, а затем и появившимся в Женеве будущим лидером русских меньшевиков Юлием Осиповичем Мартовым. Русские марксисты отвечали взаимностью. Крыстю был частым гостем в семье Георгия Валентиновича, где его приязненно принимали. Будучи человеком сурового нрава, не стеснявшийся резать правду-матку, как он ее понимал, в глаза собеседнику, подчас в безупречной, издевательски-вежливой форме, Плеханов относился к Крыстю как к сыну, проявляя несвойственные ему сентиментальные чувства. В одном из писем Раковскому патриарх русского социализма писал: «Мне страшно хочется Вас видеть. Это у меня одна из сильнейших нравственных потребностей». [33] Со своей стороны, Вера Ивановна Засулич не раз говорила, что все члены группы «Освобождение труда» с живой симпатией относились к молодому Раковскому, отмечала его полемический талант, «непримиримость в дискуссиях», политическую и личную смелость. [34]
33
ЦДА на РБ. Ф. 156 Б. Оп. 1. Арх. ед. 449. Л. 1.
34
Первая марксистская организация в России – группа «Освобождение труда». 1883–1903 (Документы, статьи, материалы, переписка, воспоминания. М., 1984. С. 126).