Жизнеописание иеросхимонаха Стефана (Игнатенко)
Шрифт:
Цебельда. Утес над рекой Кодор
Окончательно батюшка покинул монастырь на Бештау после праздника святых апостолов Петра и Павла в 1926 году вместе с остальными монахами, когда большевики закрыли обитель53. Братия ушли в горы. Место для жилья вначале выбрали в глухом лесу высоко в горах Псху. Рядом с ними пролегал глубокий овраг, по дну которого бежал ручей. За водой спускались вниз по веревке, развели небольшой огородик, посадили овощи, кукурузу. Зерна кукурузы мололи между двух камней и потом пекли из муки лепешки на костре54. Климат на Псху благодатный, мягкий.
Цебельда.
Река Кодор
Долина Псху
В лесу растут груши и орехи, которые составляют лакомство не только для людей, но и медведей, частых гостей пустынников. Пустынь на Псху славилась строгостью жизни монахов и называлась «Глубокая»55. За съестными припасами ходили в Сухум. Шли туда двое суток, поэтому ночевать приходилось в лесу. Старец рассказывал отцу Матфею: «Идем, идем, и настанет пора устраиваться на ночлег. Мы выберем где-нибудь грушу постарше, побольше, потому что под ней всегда много листвы. Мы листву поближе к стволу подгребем – мягко. Устроимся так и спим. Ночью разбудит шелест – что такое? А это мишка слезает с груши». Огороды, где росло все самое простое – капуста, кукуруза, пустынники огораживали нехитрой изгородью из жердей от кабанов, туров. Но мишкам – что эти жерди? Часто навещали они огороды. Заберется мишка, наломает кукурузы и несет, как дрова. Что ему сделаешь? Отцы жили с ними мирно, звери не нападали.
Святая гора Адагуа
Любили монахи смотреть с вершины горы на Черное море. Ради этой дивной красоты целый день могли карабкаться на самый верх, где ничто не мешает взгляду. Забирались и подолгу любовались раскинувшейся внизу морской далью. «Чудны дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси…». В свободное время занимались рукоделием: из лозы плели изящные, красивые корзины, переплетали книги. Переплеты были простые, скромные, монашеские. Книг было немного: так, при аресте у иеромонаха Стефана изъяли 17 книг религиозного характера», как было отмечено в Акте об изъятии56.
Схиархимандрит Пимен (Иван Петрович Гавриленко)
Жило на Псху около пятисот пустынников. Монахам удавалось поддерживать монастырский распорядок, богослужебный строй. Жили они плотно: убогие келейки, хижинки недалеко отстояли одна от другой. У каждого был свой огородик, садик. У отца Стефана огород, занимавший площадь около 12 соток земли, был засажен «картофелем и луком, бураком и чесноком»57. Ежедневно собирались на утреннее и вечернее правило, на литургиях бывали неопустительно58. В скромном монашеском поселении стояла небольшая церковь, к которой с разных сторон от келий вели протоптанные дорожки. Духовником братии был отец Пимен (Гавриленко) (в будущем – схиархимандрит Пимен, духовник и старец Псково-Печерского монастыря – авт). В 1920-х годах отец Пимен подвизался в горах, и иеромонах Стефан исповедовался у него59. Впоследствии отец Пимен, кроткий, гостеприимный , благодатный старец, много рассказывал глинскому иеромонаху Павлину (будущему схиархимандриту Гурию) о своей жизни в горных пустынях.
Обычно монахи жили по два-три человека в келье. Держали по два-три улья для собственных скромных нужд и для угощения посетителей. Особенно им досаждали жившие по соседству греки и сваны, легко готовые оскорбить, ограбить, избить.
Вместе со старцем Пименом в 1920-е годы в горных пустынях близ Сухума жили отец Херувим, друг батюшки Стефана, будущий митрополит-старец Зиновий (Мажуга). Иеромонах Зиновий (Мажуга) в течение трех лет был служащим священником в храме села Георгиевское. Однажды, слушая рассказ монахини Андроники о знакомстве с иеромонахом Стефаном (Игнатенко), владыка Зиновий назвал его «наш Димитрий»60. В 1926 году на Псху в восьми храмах служило двенадцать священников. Умерший в 1991-м году 99 лет от роду двоюродный брат владыки Иоанна (Шаховского) Константин Сергеевич Родионов был свидетелем многочисленных случаев обновления икон при закрытии в конце 1920-х годов замечательного скита Ново-Афонского монастыря в местечке Псху, куда доныне можно добраться только на вертолете61.
Изредка отец Стефан находил возможность навещать своих духовных чад в Минеральных Водах. Зиму они с послушником проводили в живописных горах Псху. Летом спускались в более жилые места. Доступ к отцам был очень труден: вершины гор осенью обледеневали, и до самого лета спуск становился невозможным. Снег, выпадая, покрывал землю на два-три метра. В последние годы своей жизни старец вспоминал, что пустынники под покровом благодати Божией умудрялись без страха ходить по таким отвесным кручам, где нога едва находила себе опору, а с гор летели громовые снежные лавины. Батюшка говорил, что даже по прошествии десятков лет он без внутреннего содрогания не мог вспоминать жуткие горные ущелья и пропасти. «В горы не нужно уходить, живите в городах. Мы жили в горах, но пережили такие страшные трудности, что по сю пору отойти не можем», – говорил он своему внучатому племяннику62. При слабом здоровье, больном желудке отец Стефан окончательно надорвался физически в пустыне, следствием чего была громадная грыжа, от которой он мучительно страдал до конца жизни.
Живя в горах, батюшка встретился со своим вторым келейником, Симеоном Иудовичем Кищенко (в постриге – схимонахом Серафимом). С юности у Симеона было сильное стремление к монашеству. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, крестная взялась отвезти юношу в Успенский монастырь на Бештау к известному своей рассудительностью и духовной опытностью иеромонаху Стефану. Пока добрались, обитель закрыли, а насельники ушли в горы. Расспросив, они отправились искать монашеское поселение в горах. Лишь только вышли на нужную дорогу – сразу повстречали самого отца Стефана. Симеон остался со старцем, помогал ему вести хозяйство, но однажды случилось несчастье: собирая спелые плоды с высокого грушевого дерева, он наступил на сухую ветвь, которая подломилась под его тяжестью, и послушник упал с высоты, повредив себе позвоночник. Братия перенесли Симеона в келью и срочно послали за отцом Стефаном, отлучившимся куда-то. Батюшка вернулся с полдороги и потом около полугода ухаживал за больным, как заботливая нянька. Понимая, что травма была очень серьезна, он отправил послушника в Пятигорск к опытной женщине-костоправу. Шел 1928 год. Многие монахи с Бештау собрались в монастырь, надеясь по-прежнему жить монастырским укладом. Симеон Иудович остался с ними63.
В том же году началась первая пятилетка и свернута НЭП. Развернулась кампания против частного предпринимательства. Церковь рассматривалась как частное предприятие. Началась массовая принудительная коллективизация, насильственная высылка миллионов крепких крестьянских семей в Сибирь и на Север. В начале 1929 года за подписью секретаря ЦК Л.М. Кагановича на места была отправлена директива, в которой подчеркивалось, что религиозная организация оставалась единственной силой, имевшей влияние на массы. Повально закрывались церкви, монастыри. В докладе Е. Ярославского (Губельмана), вождя Союза воинствующих безбожников, отмечался новый религиозный подъем во второй половине 1920-х годов. Он предполагал торжествовать победу безбожия в 1930-е годы64.
В 1929 году закрыли скит Покровского монастыря Екатеринодарской епархии «Темные буки», где начинала свою монашескую жизнь мать Сергия (Клименко), окончательно закрыли монастырь на Бештау, арестовали насельников. Вместе с ними попал в тюрьму и Симеон Иудович. Правда, в заключении он находился всего несколько дней, его скоро отпустили по хлопотам родственников. Прекратилось недолгое бытие кавказского светильника веры – Второ-Афонского Успенского монастыря на горе Бештау под Пятигорском. В конце 1920-х годов в братском корпусе монастыря располагался санаторий для инвалидов. В 1930-е годы в Успенском храме находилось Общество пролетарского туризма и экскурсий. Перед началом Великой Отечественной войны в бывшей обители разместили детский дом для детей, вывезенных из Испании. Полностью разрушили монастырь в 1950-е годы65.
29 апреля 1930 года в пустыни Псху и Цебельды прибыли объездчики и кнутами выгнали из келий пустынников. Отшельники, которых было около ста человек, шли с пением псалмов и благодарили Бога за испытание. Группу монахов, около полутора сотен, по дороге просто расстреляли. Стариков, больных либо пристреливали, либо они умирали сами от изнеможения. Молодые несли стариков на руках, если хватало сил. Монахов отлавливали в горах, как диких зверей, и вначале собирали на пересылочном пункте. Пересылка была устроена в бывшем Драндском монастыре.