Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
После отъезда Константина цезари, оставленные им в Италии, строя постоянно и в Риме, и в других местах, старались, чтобы произведения их были насколько возможно наилучшими, но, как мы это видим, со скульптурой, так же, как и с живописью и с архитектурой, дело обстояло все хуже и хуже. И происходило это, возможно, оттого, что когда творения рук человеческих начинают клониться к упадку, то они ухудшаются непрерывно, вплоть до того, хуже чего быть не может. Равным образом видно, что, хотя во времена папы Либерия современные архитекторы и изощрялись создать нечто величественное при строительстве церкви Санта Марна Маджоре, все же в целом вышло это у них неудачно; ибо здание это, выстроенное также по большей части из обломков, хотя и было сооружено в соразмерностях весьма разумных, тем не менее нельзя отрицать, что, не говоря о многом другом, распределение всюду над колоннами украшений из стука и живописи обнаруживает полную бедность рисунка и что и многие другие вещи, которые мы видим в этом большом храме, свидетельствуют о несовершенстве искусства. Много лет спустя, когда при Юлиане Отступнике преследовали христиан, на холме Целии был построен храм святым мученикам Иоанну и Павлу, который поистине настолько хуже вышеназванных, что ясно видно, что искусство в то время погибло почти что совершенно.
В самой полной мере свидетельствуют о том и постройки, воздвигавшиеся в то же время в Тоскане. Умолчим о многих других, но и храм, сооруженный за стенами Ареццо святому Донату, епископу этого города, замученному при названном Юлиане Отступнике вместе с монахом Илларионом, по своей архитектуре нисколько не лучше, чем перечисленные выше. Не подлежит сомнению, что происходило это ни отчего другого, как от того, что не было в то время лучших архитекторов,
А так как, о чем говорилось уже неоднократно, архитектура меньше других искусств Вутратила в своем совершенстве, то в ней можно было увидеть и кое-что хорошее. В то время была равным образом расширена и церковь Санта Марна ин Градо, посвящен упомянутому Иллариону, ибо он проживал там долгое время, когда вместе с Донатом принял мученический венец.
Но так как фортуна, подняв кого-либо на вершину колеса, нередко в шутку или в наказание повергает его в самую глубину, то и случилось после этого, что почти все варварские народы поднялись в разных частях света против римлян, за чем последовало по истечении недолгого времени не только унижение столь великой империи, но и гибель всего и главным образом самого Рима, вместе с которым совершенно погибли превосходнейшие художники, скульпторы и архитекторы, так как и искусства, и сами они были повержены и погребены при ужасных разрушениях сего славнейшего города. И прежде всего печальная участь постигла живопись и скульптуру как искусства, служащие больше для удовольствия, чем для чего-либо другого, другое же искусство, а именно архитектура, будучи необходимой и полезной для телесного благополучия, продолжало существовать, не обладая, однако, уже совершенством и добротностью. И если бы статуи и картины не представляли глазам вновь и вновь рождающихся образы тех, коим была оказана честь быть увековеченными, то скоро изгладилась бы память о тех и других. Тем не менее память о некоторых сохранилась благодаря их изображениям и надписям, помещавшимся на частной и общественной архитектуре, а именно в амфитеатрах, в театрах, в термах, на акведуках, в храмах, на обелисках, на колоссах, на пирамидах, на арках, на складах и сокровищницах и, наконец, на самих гробницах; однако большая часть из них была разрушена варварскими и дикими народами, в которых не было ничего человеческого, кроме обличия и имени. К таким, между прочим, относились вестготы, которые, сделав своим царем Алариха, напали на Италию и Рим и разграбили последний дважды, не щадя ничего. То же самое сделали вандалы, пришедшие из Африки с царем своим Гензерихом, который, не удовлетворившись грабежом, добычей и жестокостями, увел в рабство людей с величайшим для них унижением и вместе с ними и Евдокию, супругу императора Валентиниана, незадолго до того убитого своими же солдатами. А так как у огромного большинства из них древняя римская доблесть выродилась, ибо все лучшие задолго до того ушли в Византию с императором Константином, у них не оказалось больше в жизни ни обычаев, ни добрых нравов. Они в одно и то же время лишились и мужей истинных, и всякого рода доблестей, сменив законы, одежду, имена и наречия, и вот из-за всех этих вещей вместе и из-за каждой в отдельности прекрасный дух и высокий ум превращались в самые грубые и низкие.
Однако, что более всего вышесказанного принесло гибель и неисчислимый ущерб вышеназванным профессиям, так это пылкое рвение новой христианской религии, которая после долгой и кровопролитной борьбы в конце концов победила и упразднила древнюю языческую веру при помощи многочисленных чудес и убедительности своих обрядов. В своем пламенном стремлении истребить и искоренить дотла малейший повод, из коего могло бы возникнуть заблуждение, она портила и повергала во прах не только все чудесные статуи и скульптурные и живописные работы, мозаики и украшения ложных языческих богов, но и память и почести, воздававшиеся многочисленным выдающимся людям, коим за превосходные их заслуги доблестной древностью были поставлены общественные статуи и другие памятники. А для постройки церквей по христианскому обычаю не только разрушались наиболее почитаемые храмы идолов, но, дабы храм Сан Пьетро стал более благородным и нарядным, помимо тех украшений, которые он имел сначала, были изъяты каменные колонны с мавзолея Адриана, именуемого ныне Замком Св. Ангела, и со многих других, кои мы ныне видим испорченными. И хотя христианская религия делала это не из ненависти к доблестям, но лишь для посрамления и низвержения языческих богов, все же следствием этого столь пылкого рвения был такой ущерб для этих почитаемых профессий, что память о них была совершенно утрачена. Для полноты же этого тяжкого несчастья Рим стал жертвой гнева Атиллы, который не только разрушил стены и уничтожил огнем и мечом все самые дивные и величественные постройки города, но и сжег его целиком и, истребив всех живущих в нем, отдал его в добычу огню и пламени; и в течение восемнадцати дней сряду, когда уже не осталось там живой души, разрушались и уничтожались и статуи, и картины, и мозаики, и дивная лепнина, так что лишился он не только своего величия, но формы своей и самого своего существа. А так как прежде нижние помещения дворцов и других построек украшались лепниной, живописью и статуями, то развалины и засыпали сверху все то хорошее, что там было обнаружено в наши дни. Те же, которые жили позднее, считая, что все погибло, насадили сверху виноградники, а так как эти нижние помещения оказались под землей, люди нашего времени их и назвали гротами, а живопись, ныне в них обнаруженную, гротесками. После конца остготов, побежденных Нарсесом и кое-как живших в развалинах Рима жалким образом, сто лет спустя прибыл из Константинополя император Констанций II. Радушно встреченный римлянами, он разграбил, повредил и увез с собой все, что осталось в несчастном городе Риме скорее случайно, чем по доброй воле разрушавших его. Правда, добычей этой он воспользоваться не смог, ибо, отнесенный морской бурей в Сицилию, он по заслугам был убит своими же, оставив во власть судьбы трофеи, царство и жизнь.
Однако судьбе недостаточно было того ущерба, который претерпел Рим, и, дабы увезенные вещи никогда не могли туда вернуться, она направила на остров на беду ему войско сарацинов, которые увезли в Александрию не только награбленное ими в Сицилии, но и римские трофеи, к величайшему позору и ущербу для Италии и христианства. Итак, все то, что не было испорчено папами и главным образом св. Григорием, который, как говорят, учинил гонение на все сохранившиеся статуи и на все оставшееся от зданий, все это испытало в конце концов злую участь от руки этого преступнейшего грека. А так как уже не оставалось ни следа, ни признака чего-либо хорошего, то люди следующих поколений, грубые и низменные, в особенности по отношению к живописи и скульптуре, начали под влиянием природы и смягченные климатом предаваться творчеству не по указанным выше правилам искусства, ибо они их не имели, а лишь в меру своих способностей.
До такого состояния дошли таким образом искусства рисунка к тому времени, когда Италию захватили лангобарды, после чего они стали развиваться беспрепятственно, хотя многое делалось все хуже и хуже, настолько, что трудно представить себе работу более грубую и с меньшим пониманием рисунка. Об этом свидетельствуют, Помимо многих других вещей, некоторые фигуры над дверями в портике Сан Пьетро в Риме, выполненные в греческой манере в память о нескольких святых отцах, выступавших на соборах в защиту христианской церкви. Доказательством того же служат и многие вещи в той же манере, которые можно видеть в городе Равенне и во всем экзархате и в особенности некоторые из находящихся в церкви Санта Мариа Ротонда за названным городом, выполненные вскоре после изгнания лангобардов из Италии. Однако в церкви этой нельзя обойти молчанием одной вещи, примечательней шей и чудесной, а именно свода, или, вернее, купола, ее перекрывающего: имея в ширину десять локтей, он служит крышей и перекрытием этого здания, и тем не менее сделан он целиком из одного куска и настолько велик и грузен, что кажется почти невозможным поднять на такую высоту подобный камень весом более двух тысяч фунтов. Возвращаясь же к нашему изложению, скажу, что из рук мастеров того времени вышли и те чучела и уродства,
То же самое произошло и с архитектурой, ибо строить было нужно, форма же и правильный способ были целиком забыты из-за смерти мастеров и из-за разрушения и порчи их работ. Поэтому те, кто посвятили себя этому делу, не могли построить ничего, что благодаря порядку или соразмерности обладало бы каким-либо изяществом, рисунком или смыслом. Но затем стали появляться новые архитекторы, кои, принадлежа к варварским народам, нашли способ строить длящих в той манере, которая ныне именуется нами немецкой. Они создавали некоторые вещи более смешные для нас, новых людей, чем похвальные для них самих, пока, наконец, лучшие мастера не нашли лучшую форму, несколько сходную с правильной древней, и в этой манере мы видим по всей Италии ими построенные более старые, но не древние церкви, как, например, построенные Теодорихом, королем Италии, дворец в Равенне, другой – в Павин и третий – в Модене в варварской манере, скорее богатые и огромные, чем отличающиеся правильным пониманием и хорошей архитектурой. То же самое можно утверждать и относительно Сан Стефано в Римини, Сан Мартино в Равенне и храма Сан Джованни Эванджелиста, сооруженного в том же городе Галлой Плацидией приблизительно в 438 году, а также относительно Сан Витале, построенного в 547 году, Бадии ди Класси ди фуори и вообще многих других монастырей и храмов, сооруженных после лангобардов. Все эти постройки, как уже сказано, и огромны, и величественны, но архитектура их весьма неуклюжа. К ним относятся многочисленные аббатства во Франции, выстроенные св. Бенедиктом, церковь и монастырь в Мойте Кассино, храм Св. Иоанна Крестителя в Монце, воздвигнутый той самой Теодолиндой, королевой готов, для которой папа св. Григорий написал свои диалоги. Эта королева приказала изобразить там историю лангобардов, по которой видно, что сзади они брились, спереди же носили чубы и красили бороды. Одежда у них была из широкого холста, какую носили англы и саксы, под разноцветным плащом, обувь была открыта до пальцев ног и поверху была перевязана ремнями. Сходны с вышеназванными храмами была церковь Сан Джованни в Панин, сооруженная Гундипергой, дочерью вышеназванной Теодолинды, и в том же городе церковь Сан Сальваторе, построенная Арипертом, братом названной королевы, унаследовавшим королевство от Родоальда, мужа Гундиперги. Церковь Сант Амброджо в Павии сооружена Гримоальдом, королем лангобардов, свергшим с престола Пертерита, сына Риперта. Пертерит этот, восстановленный во власти после смерти Гримоальда, построил в той же Павии женский монастырь, именуемый Новым в честь Богоматери и св. Агаты, королева же построила за стенами города монастырь Санта Мариа ин Пертика. Наконец, Кониперт, который тоже был сыном Пертерита, построил в той же манере храм и монастырь, названный Сан Джорджо ди Коронате, на том месте, где он одержал большую победу над Аларихом. Сходен с этими был и храм, именуемый Сан Пьеро ин Чьель д'Оро, построенный в Павии королем лангобардов Луипрандом во времена короля Пипина, отца Карла Великого, а также и храм Сан Пьеро Кливате, построенный в миланской епархии Дезидерием, царствовавшим после Астольфа, а также и монастыри Сан Винченцо в Милане и Санта Джулиа в Брешиа; ибо все они потребовали огромнейших расходов, но построены были в манере самой грубой и неправильной. Во Флоренции затем архитектура несколько улучшилась, так, церковь Сант Апостоло была построена Карлом Великим хотя и небольшой, но в превосходнейшей манере. ибо не только стволы колонн обладают большим изяществом и прекрасными размера ми, несмотря на то, что составлены из кусков, но и капители, и арки, перекинутые по сводам двух малых нефов, показывают, что в Тоскане либо сохранились, либо возродились некоторые хорошие художники. В общем же архитектура этой церкви такова, что Пиппо ди сер Брунеллеско не погнушался взять ее за образец при строительстве церквей Санто Спирито и Сан Лоренцо в том же городе. То же самое можно увидеть и в церкви Сан Марко в Венеции, которая (не говоря уже ничего о Сан Джорджо Маджоре, построенной Джованни Морозини в 978 году) начата была при доже Юстиниане и Джованни Партичако близ Сан Теодозио, когда из Александрии в Венецию был перевезен прах названного евангелиста. После многочисленных пожаров, принесших большой ущерб Дворцу дожей и церкви, последняя была полностью перестроена на тех же фундаментах в греческой манере и в ныне существующем виде со вложением огромнейших средств и под наблюдением многих архитекторов в 973 году от Рождества Христова во времена дожа Доменико Сельво, который вывез колонны из всех мест, где только мог их достать. И так это строительство продолжалось до 1140 года, когда дожем был мессер Пьеро Полани, по проектам, как уже говорилось, многих мастеров, и все они были греками. В той же греческой манере были семь аббатств, построенные в те же времена графом Уго маркграфом Бранденбургским в Тоскане, из которых сохранились флорентийское аббатство, аббатство в Сеттимо и другие. Все эти постройки, равно как и остатки несохранившихся, свидетельствуют о том, что архитектура кое-как еще держалась, но сильно выродилась и далеко отклонилась от хорошей древней манеры. Доказательством этому могут служить и многие старые дворцы, построенные во Флоренции после разрушения Фьезоле, тосканской работы, но с варварским порядком в размерах их слишком вытянутых дверей и окон и в формах стрельчатых арок, соответствующих приемам чужеземных зодчих тех времен. Затем в 1013 году мы видим, что искусство уже несколько окрепло, когда перестраивалась прекраснейшая церковь Сан Миньято ин суль Монте во времена мессера Алибрандо, гражданина и епископа Флоренции; ибо, помимо мраморных украшений внутри и снаружи, по наружному фасаду видно, что тосканские архитекторы стремились подражать в дверях и окнах, колоннах, арках и карнизах, насколько могли, доброму древнему порядку, распознав его до некоторой степени в древнейшем храме Сан Джованни в своем городе. В то же самое время и живопись, угасшая почти совершенно, начала, как мы видим, понемногу восстанавливаться, доказательством чему служит мозаика, выполненная в главной капелле названной церкви Сан Миньято.
Итак, от этого начала рисунок и искусства эти в Тоскане начали постепенно улучшаться; это видно по тому, что в 1016 году пизанцы начали строить свой собор; ибо для того времени было великим делом взяться за постройку подобной церкви, состоящей из пяти нефов и почти целиком отделанной мрамором внутри и снаружи. Храм этот, выстроенный по проекту и рисунку Бускета, грека из Дуликкио, архитектора для той поры редкостнейшего, был сооружен и украшен пизанцами, находившимися на вершине их величия, огромным количеством трофеев, доставленных морем из разных отдаленнейших местностей, что явно доказывают колонны, базы, капители, карнизы и другие всякого рода камни, кои мы там видим. А так как все эти вещи были одни большими, другие малыми, иные же средними, то великими были разумение и доблесть Бускета, сумевшего все это использовать и расчленить постройку, превосходно устроенную внутри и снаружи. И помимо многого другого он на переднем фасаде с большим количеством колонн весьма хитроумно учел уменьшение фронтона, украсив его колоннами с различной и разнообразной резьбой и древними статуями, а также сделал и главные двери на том же фасаде; между ними, а именно рядом с дверью Кароччо, Бускету этому была впоследствии воздвигнута почетная гробница с тремя эпитафиями, из которых одна, нижеследующая, составлена латинскими стихами, не сильно отличающимися от других стихов тех же времен.
Quod vix mille boum possent juga juncta movere Et quod vix potuit per mare ferre ratie, Buschetti nisu, quod erat mirabile visu, Dena puellanim turba levavit onus . (Груз, который с трудом могла сдвинуть тысяча запряженных волов Который с трудом по морю мог свезти корабль, Старанием Бускета (чудно было глядеть на это) Подняли десять дев.)А поскольку выше упоминалось о церкви Сант Апостоло во Флоренции, не обойду молчанием и того, что с одной стороны ее главного алтаря на мраморной доске читаем следующие слова:
VIII. V. Die VI Aprilis in resurrectione Domini Karolus Francorum Rex a Roma revertens, ingressus Florentiam, cum magno gaudio et tripudio sasceptus, civium copiam torqueis aureis decorate ei in Pentecostem fundavit ecclesiam Sanctorum Apostolorum. In altari inclusa est lamina plumbea, in qua descripta apparet prefata fundatio et consecratio facta per ARCHIEPISCOPUM TURPINUM, testibus ROLANDO et ULIVERIO.
(6 апреля… года Господа, Карл, король франков, прибывший во Флоренцию по пути из Рима и примятый там с радостью и ликованием великими мри стечении народа, золотыми дарами обильно украсил основанную в Троицын день церковь Святых апостолов. В алтаре же там заключена свинцовая доска, на которой описаны ее основание и освящение, совершенное архиепископом Турпином в присутствии Роланда и Оливера)