Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Но если его семейство не из благородных, оно может быть богато.
– Выходя замуж, ты также будешь богата… Будь спокойна, у меня достанет денег, чтоб дать тебе большое приданое. – И она тотчас же прибавила: – А если нет у меня, инфант подарит мне.
Анита продолжала сомневаться.
– Наконец, возразила она: – человеку нельзя внушить любовь подобно тому, как внушают ненависть!.. Даниэло Четтини влюблен в тебя.
– Полно! ты шутишь! Он влюблен в мою репутацию, влюблен из гордости, из моды… Ему хочется иметь право сказать повсюду: «Я
– Но что ты сделаешь?
– Это мое дело… Он должен прийти сегодня вечером; и я буду или очень неловка, или все устрою по твоему желанию.
– А! он должен придти сегодня вечером, и ты примешь его наедине?
– Без сомнения… Тебя это беспокоит? Ты не имеешь ко мне доверенности?…
– О!
Анита поцеловала Катарину.
– Слушай, сказала эта последняя: – чтобы совершенно успокоиться, хочешь ты присутствовать невидимым свидетелем этого свидания?
– Нет! нет!
– А я говорю: да! Я хочу играть с тобой начистоту, так как ты боишься обмана. И не позволив сестре отвечать, она в свою очередь нежно обняла ее. – И притом, закончила Габриэлли : – чем раньше ты увидишь его, тем раньше будешь счастлива… Ты уже довольно долго ждешь счастья, чтоб тебе продавать его.
Вечером, получив любезное приглашение, сеньор Четтини, сжигаемый желанием, явился к Габриэлли . Лакей просил его подождать.
– Госпожа еще не принимает.
Минута продолжалась час. Сидя в передней, Даниэло Четтини мог на свободе придумывать фразы, если имел в том надобность.
Наконец лакей возвратился; сеньор был введен в будуар богини.
Но что сделалось с этой богиней, о Боже!.. Лежа на диване, с ногами, обутыми в теплые туфли, с головой, покрытой ночным чепчиком, она едва повернулась, когда лакей доложил о сеньоре Даниэло Четтини.
Даниэло Четтини был изумлен; он ждал совсем не этого.
– Вы больны? скромно сказал он.
– Да, прошептала Габриэлли .
– А недавно вы были совершенно здоровы!
– Я казалась так по наружности… и притом перед лордом Эстоном я не хотела… Согласитесь, что есть лица, перед которыми обязаны несколько стесняться… Лорд Эстон страшно богат, великодушен…
Даниэло Четтини закусил губы.
– И если бы, продолжала кантатриса: – я не обещала принять вас сегодня вечером…
– Я тем более обязан вам за вашу доброту… Но что с вами?… Быть может, внезапная мигрень?…
– Нет, я страдаю желудком и кишками… меня тревожит желчь… Скажите, как вас слабит?
– Как меня?…
– Я вас спрашиваю об этом потому, что при случае охотно предложу вам превосходное лекарство, которое я подучила от знаменитого французского доктора. Посмотрите рецепт; он на камине. Это смесь из ипекакуаны треть грана, гран меркурия, два грана алоэ, четыре – ревеню и пять – цитварного семени… Это принимается в печеном яблоке… очень спокойно.
– А!. . это!.. и вы принимали сегодня?…
– Печеное яблоко? да. Через несколько минут после вашего ухода. Но я говорю с вами о вещах, которые, может быть, вас не занимают?
– Помилуйте!.. но…
– Но вы знаете, что заботы о здоровье прежде всего…
– Конечно.
– Нам, певицам, здоровьем шутить никак нельзя.
– Но и другим тоже…
– Вы из Флоренции?
– Я имел честь говорить вам давеча.
– Ваш родитель богат!..
– Не совсем, но он имеет, однако, некоторое довольство…
– Ах! да! довольство! Я понимаю… несколько тысчонок цехинов дохода, которыми только что сводятся концы с концами… По какому случаю лорд Этсон, который имеет громадное состояние, так дружен с вашим отцом?
– Но потому, что есть люди, особенно в Англии, которые свое уважение основывают не на большем или меньшем богатстве…
– Да, – отвечала Габриэлли , скрывая под чепчиком нестерпимое желание расхохотаться, – я знаю, что Англичане вообще любят пооригинальничать…. Много ли детей у вашего папаши?…
– Трое: два сына и дочь.
– Трое!.. Но ваше воспитание должно разорить его!..
– Однако, прошу вас верить, что ни кто еще не пострадал от этого разорения.
– Тем лучше! тем лучше!.. Ах! извините меня!.. ваш разговор, без сомнения, приятен… но…
– Я удаляюсь…
– Нет! Не уходите теперь! Перейдите в маленькую залу, я приду через несколько минут. Сюда… сюда… дверь в конце коридора.
Даниэло Четтини медленно шел по коридору. К чему Габриэлли удерживала его?.. Чтобы поговорить?.. Гм!.. он достаточно поговорил с ней!.. даже слишком… Брр!.. женщина, которая принимает слабительное… которая идет на судно и уведомляет вас об этом, любезно объясняя вам состав лекарства, употребляемого ею для этого… Не очень то поэтично!..
Не считая грубостей, который она наговорила ему об его семействе, это печеное яблоко… с алоэ… ипекакуаной… Печеного яблока никак не мог переварить Даниэло Четтини.
Но вежливость требовала, чтоб он повиновался… Он отворил указанную ему дверь и вошел в маленькую залу.
Анита находилась уже там, сидя за работой. Любовь ли, надежда ли украшали ее, но в этот вечер она была прекраснее, чем обыкновенно.
При виде ее Даниэло Четтини ощутил почти тоже впечатление, которое испытывают, выйдя из мрака на свет: он был – ослеплен.
– Извините, приблизясь к ней, сказал он, – вы не…
– Сестра Катарины?… Да, сеньор.
– Сеньора Анита?
– Да, сеньор.
Сестра Катарины была восхитительна! Во сто раз лучше старшей. Он сел рядом с нею.
– Вы позволите?
– С удовольствием.
– Ваша сестра почувствовала себя нисколько нездоровой кажется с недавнего времени, сеньора?
Анита покраснела; она не умела лгать.
– Кажется, сеньор.
– Она предложила мне подождать ее здесь несколько минут… и если это вас не обеспокоит…