Жнани-йога
Шрифт:
Бурбанк, этот изумительный исследователь жизни растений, хорошо выражает нашу мысль, говоря:
«Все мои исследования отдаляли меня от идеи мертвых материалов, нагроможденных повсеместно в мире различными силами, и приводили к идее такого мира, который весь абсолютно – есть сила, жизнь, дух, мысль, – или назовите это какими угодно другими именами. Каждый атом, молекула, растение, животное или планета являются сочетанием органических сил, сдерживаемых вместе другими, более мощными силами, временно скрытыми, хотя и чреватыми неоспоримой мощью. Всякая жизнь на нашей планете находится как бы на внешнем краю этого бесконечного океана сил. Мир вовсе не мертв наполовину; он – весь живой».
Наука созерцает теперь живой мир. Она еще не вполне поняла все значение
Начиная с человека, самого высшего из известных нам проявлений жизни, мы можем быстро пробежать всю шкалу животной жизни, и на каждом шагу мы будем видеть жизнь в полном развитии. Переходя из животного царства к явлениям жизни у различных растений, мы видим, как жизнь проявляется в ростке, являющемся из семени, в развитии ствола, листьев, цветов, плодов и т. д. и в громадном проявлении силы и энергии при таком росте и развитии. Силу жизни можно видеть в растении, ищущем своего выражения и проявления, начиная с первого побега семени, до последнего жизненного акта зрелого растения или дерева.
Кроме жизнедеятельности, проявляемой растениями при росте и развитии, всем, конечно, известно, что растения болеют, умирают и проявляют всякие другие свойства живых организмов. Против присутствия жизни в растительном царстве нет места никаким возражениям.
Но существуют формы жизни и на гораздо более низких ступенях, чем растения. Существует целый мир бактерий, микробов, инфузорий, – групп клеточек с общей жизнью, затем – существ, состоящих из одной только клеточки, вплоть до монеры – существа, стоящего ниже, чем одноклеточный организм, существа, состоящего из слизи на дне океана.
Эти крошечные существа, – живые твари, – кажутся глазу простым маленьким пятнышком студенистого вещества, лишенного каких бы то ни было органов. И тем не менее, они проявляют все функции жизни – движение, питание, воспроизведение, ощущение и разложение. Некоторые из этих элементарных организмов состоят из одного только желудка, т. е. имеют только один орган, способный производить все необходимые для жизни животного функции. У этих созданий нет рта, но когда они желают пожрать что-нибудь, они просто обволакивают намеченный предмет, – обворачиваются вокруг него, как капля клея вокруг мошки, и поглощают свою добычу всем своим телом.
Ученые пробовали выворачивать эти маленькие существа наизнанку, но они продолжали жить и функционировать, как ни в чем не бывало. Их разрезали на еще более мелкие части, и каждый кусочек жил, как отдельное существо, спокойно совершая все свои функции. Они всегда и везде остаются все теми же. Они размножаются, достигая определенного размера и разделяясь на двое, – и так далее. Быстрота их размножения прямо замечательна. Геккель говорит о монере: «Монеры являются простейшим видом организмов. Все тело их состоит из одной мягкой бесструктурной плазмы. Как бы старательно мы ни рассматривали их при помощи самых чувствительиых реактивов и самых сильных оптических приборов, мы все-таки находим, что все их части совершенно однородны. Поэтому монеры оказываются в самом точном значении этого слова „организмом без всяких органов“; в строго философском смысле монеру даже нельзя назвать организмом, так как у нее нет никаких органов и нет различия частей. Организмом она может быть названа лишь постольку, поскольку она способна выполнять органические явления жизни, питания, воспроизведения, ощущения и движения».
Ферворн приводит интересный пример жизни и разума у корненожек, низкой формы живых организмов. Он рассказывает, что difflugia ampula, или существо, заполняющее крошечную раковину, состоящую из мельчайших частиц песка, имеет длинный отросток, наподобие щупальца или усика; этим усиком оно выбирает со дна моря те частицы песка, из которых она строит раковину или внешний покров для своего потомства, появляющегося путем деления материнского тела. Корненожка захватывает песчаные частицы щупальцем и передает их в свое тело, которым их обволакивает. Ферворн удалял песок со дна банки и заменял его мелкими частицами сильно окрашенного стекла. Вскоре после этого он заметил скопление этих частиц стекла в теле животного, а еще немного позже он увидел отделившееся от корненожки крошечное пятнышко протоплазмы. В то же время он заметил, что куски стекла, собранные матерью, выделились наружу, расположились вокруг тела новорожденного и спаялись веществом, выпущенным телом матери, образовав раковину над новой корненожкой. Этот процесс доказывает присутствие у животного какой-то мысли, достаточной, чтобы заставить его заготовлять раковину для потомства еще до появления последнего на свет, – вернее, – собирать для этой раковины материал и потом употреблять его в дело, – отличать подходящей материал, придавать ему нужную форму и спаивать его. Исследователь говорит, что животное всегда собирает песок в необходимом количестве – его не было ни слишком мало, ни слишком много. И это делало такое существо, которое немножко больше, чем маленькая капля клея!
Жизненные проявления монеры мы можем наблюдать и несколько дальше; монера является низшей формой так называемой «живой материи» – пунктом, в котором живые формы переходят в формы (так называемые) безжизненные. Это маленькое пятнышко клея, – этот организм без всяких органов – обладает способностью ощущения. Он сторонится от того, что может нанести ему вред, и направляется к тому, чего он желает, всегда повинуясь чувству элементарных ощущений. У него есть инстинкт самосохранения и самозащиты. Он ищет и находит свою добычу и потом поглощает ее, переваривает и ассимилирует. Он может двигаться при помощи своих «псевдолапок» или выступов своего тела, которые он, по желанию, может выталкивать из любой части составляющего его вещества. Он, как мы видели, воспроизводит подобных себе, разделяясь на части.
Присутствие жизни в бактериях и зародышах, – зачаточных формах жизни, – известно многим из нас. Однако же есть и еще более низкие организмы. Наука все дальше и дальше отодвигает черту, отделяющую живые формы от безжизненных. Теперь нам известны живые существа, которые так похожи на безжизненных, что грань между теми и другими нельзя установить четко.
Есть живые существа, которые можно засушить и сохранять в течение нескольких лет, а потом снова оживить, опустив их во влагу. Эти существа похожи на пыль, а между тем полны жизни и ее функций. Наука знает, что некоторые виды бацилл были подвергаемы действию такого жара и холода, который доступен, как предел, одной только мысли ученых.
Известны также низшие организмы, называемые диатомеями или «живыми кристаллами». Они представляют из себя крошечные геометрические фигуры. Они состоят из крошечной, похожей на клей, капли плазмы, покрытой тонкой скорлупой из кремнистого или песчаного вещества. Видеть их можно только через микроскоп; они так малы, что тысячи их могли бы уместиться на одной булавочной головке, и так похожи на химические кристаллы, что различить их может только искусный и тщательный наблюдатель. И все-таки они живут и выполняют все жизненные функции.
От этих существ, в наших поисках жизни, мы перейдем теперь к царству кристаллов. Да, кристаллы тоже проявляют жизнь, как бы странно ни показалось это утверждение тем, кто не следит за движением науки вперед. Кристаллы рождаются, растут, живут и могут быть убиты химическим способом или электричеством. В науке образовался новый отдел, называемый «плазмологией»; цель его – изучение жизни кристаллов. Некоторые исследователи дошли уже до того, что утверждают, будто открыли у кристаллов зачаточные признаки половых функций. Во всяком случае, кристаллы рождаются и растут, подобно живым организмам. Один ученый сказал недавно: «Кристаллизация, как мы теперь знаем, вовсе не представляет из себя простой механической группировки мертвых атомов. Она есть – рождение».