Жнец
Шрифт:
Беру свою кожзаменителевую папку, в которой таскал заявления граждан, и выхожу на улицу, в июньскую жару. Печет – не по детски! Дома-то у меня прохладно, я заклинанием сделал так, чтобы всегда была прохлада. И кондиционера не надо – двадцать градусов, да и все тут. Но на улице… ужас какой-то! Солнце врезало по темечку, как корявой штакетиной. И сразу же покрылся потом. А уж в салоне какой горячий воздух – ой-ей!
Завел кукурузер, но садиться в салон не спешу. Пусть нагонит прохладного воздуха из кандюка, иначе задохнешься к чертовой матери. Надо хоть дома оставлять машину с приспущенными окнами –
– Привет, Василий! – слышу я мужской голос, поворачиваюсь… прораб. Козырев Виктор. Вполне приличный мужик, хоть и строитель. Нет, я ничего не имею против строителей, но в моей жизни как-то так пришлось, что как ни строитель – так жулье. Или надуть клиента пытаются, или обворовать – продать стройматериалы, закупить что-то совсем бросовое и выдать за хорошее. Экорномят на всем, чтобы денег осталось побольше, понимаю – все же люди. Но вот только не нравится мне это. Не зря наши все чаще приглашают на серьезные работы всяких там турок – они делают качественно и не воруют. Правда и денег за услуги берут неслабо, но тут уж так.
– Привет, Виктор – кивнул я, и настороженно спросил – Все в порядке? Или какие-то проблемы? Денег хватает? Работа идет?
– Да все в порядке – как-то смутился прораб – И денег хватает. Ребята довольны, пашут как трактора. Тут такое дело… мы под березой копали, и кое-что выкопали. Пойдем, посмотришь? Ну и скажешь – что нам делать. Тем более, что ты полицейский. А то мы и не знаем, как в таких случаях поступать.
Я уже знал, куда и зачем он меня ведет, потому не удивился, увидев пожелтевшие от времени кости и крупный, с хорошими зубами череп. Так вот ты какой…Автандил Тимофеич Кокорин, колдун, с которого все и началось. Рабочие стояли перед выкопанной ямой, на краю которой были разложены кости, и смотрели на них со странно угрюмыми лицами.
– Вот так и мы когда-нибудь! – вдруг сказал мужик с морщинистым, сильно загорелым лицом – Живешь, живешь, а потом бах! И в земле. И всякий придурок твой череп ногой пинает.
– Да не пинал я! – фыркнул молодой парнишка лет восемнадцати, не больше – Потрогал только! Сказал, что прикольная вещь, на комод поставить! И чо такого?
– А вот помрет твой папаша, кто-нить его выкопает, и начнет ногой пихать! Тебе понравится? – не отставал морщинистый.
– Ну что пристал, Семеныч! – парнишка совсем стушевался, покраснел – да я так просто ляпнул!
– Иэххх… молодежь! Никакого у вас почтения к смерти! – вздохнул тот, кого назвали Семенычем – Ничего, поживете с мое тоже начнете задумываться и о жизни, и о смерти. О! Товарищ старший лейтенант, что нам делать? Теперь затаскают, что ли? Все-таки мертвец!
– Никто вас не затаскает – после короткого раздумья ответил я – Соберите все кости, сложите в мешок. Я потом перезахороню, когда все будет закончено. Это бывший хозяин дома. Его после революции то ли убили, то ли сам умер. В общем – никакого интереса для полиции кости не представляют.
– Колдун! – раздался голос позади меня – Это колдун был, мужики! Вот его и убили!
– А что, правда колдун? – прищурил глаз парнишка, которого костерил Семеныч – Типа экстрасенс?
– Колдун – кивнул я – И тот, кто неуважительно отнесся к его останкам, получит полный нестояк! А еще – хромоту той ноги, которой он пинал кости! Чувствуешь,
Парень охнул, схватился за ногу (я попросил Прошку посодействовать), и со страхом посмотрел на меня:
– Правда заболела! О черт! И что делать?
– Собери кости, все, до единой, да со всем уважением. Снесешь вон туда, в дровяник под домом. А потом попросишь у колдуна прощения, все и пройдет – выдал я врачебное заключение, повернулся и пошел к машине. Нет, ну а как еще прививать уважение к покойным этому поколению ЕГЭ?!
В салоне кукурузера уже прохладно, только нагретая на солнце кожа сиденья говорила о том, что минут десять назад здесь было пекло. Не понимаю, как люди, имеющие кондиционер в машине терпят и не включают его? Типа – «от него болеют!». Жизнь вообще такая штука… от нее умирают! Так теперь что, не жить, что ли?
Доехал до дома Самохина, глянул в приоткрытые ворота – на месте! Джип его на месте. У него такой же как у меня кукурузер, так же «украшен» лебедками и стальным обвесом, только цвет совсем другой. А так – и год, и комплектация совпадают – тот же самый ТЛС-80 с неубиваемым бензиновым движком 4.5 литра объемом, жрущий по трассе 25 литров девяносто второго. В общем – не для бедных людей такой джип. Самохин можно сказать богат – магазины по всей области и в Москве, крепкое хозяйство здесь, с голоду, в общем, не умирает, это точно. Ну и я тоже не промах – несколько миллионов долларов на моем счету – не хухры-мухры. Десять лимонов зеленых я снял с олигарха за избавление его жены от смертельной болезни. Ну и моя заклятая подруга Анастасия Павловна три лимона зеленых мне подкинула. Именно заклятая – потому что после того, как она пыталась меня убить, я заклял ее со всей силой своей пролетарской ярости. Вбил ей в голову посыл о том, что меня не то что нельзя трогать – даже думать о том, чтобы причинить мне вред – есть очень болезненное и вредное для здоровья занятие. Вот она теперь только и думает о том, как бы мне не навредить. Ну… может и не думает, но точно не навредит. Гарантия! Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы (народный эпос).
В общем – я никак не могу называться бедняком, и поездки на здоровенном прожорливом джипе мне по карману. И даже задумался – а нужен ли мне служебный ломучий уазик? Может – ну его к черту? А с другой стороны – если положен, так почему бы не взять? Просто из принципа! Чтоб другим не достался!
Самохина у джипа не было, и по времени – он скорее всего обедает. Потому я оставил машину у ворот и пошел в дом, благо что двери здесь практически не запирались. Услышал голос Самохина где-то на втором этаже (видимо он разговаривал по телефону), и вдруг замер – настолько мне что-то не понравилось в этом самом голосе.
– Вы даете гарантию, что она будет жива… Что?! Я должен получить гарантию! Слышите! Мне нужна гарантия!
Разговор прервался, а я потихоньку вышел на улицу, чтобы не получилось так, что меня «застали на горяченьком». Скажет еще, что подслушивал… нехорошо получится. А тут что-то не то происходит…
Я снова шагнул к двери дома, и тут мне навстречу выскочил Самохин – глаза по плошке, красный, губы подергиваются, а глаза… господи, да он плачет! Он плачет!
И тут у меня все стало на свои места. Я ПОНЯЛ.