Жнец
Шрифт:
Он моргает, и на какую-то долю секунды мне кажется, что у меня галлюцинации. Потому что я могу поклясться, что в этих глаза цвета молочных ирисок промелькнуло чувство вины. Но под его пристальным взглядом мое тело пронизывает холодом, и я чувствую непреодолимое желание обнять себя за плечи.
Не понимаю, почему я веду себя с ним как стерва. Но он злит меня, поэтому мне хочется злить его в отместку. Эти таблетки сводят меня с ума, но это либо из-за них, либо от истощения. Я хочу поругаться с кем-нибудь прямо сейчас, особенно если этот кто-то он. Однако он не ведется. Он никогда не ведется.
Он поправляет воротник и смотрит на дверь, мысленно ища выход
Я доставляю ему неудобство. Нетрудно догадаться, почему. Уверена, что он часто обдумывает, как раз и навсегда обрубить концы с той, кто может вывести его на чистую воду. Не сомневаюсь, что он сожалеет о том, что произошло два года назад. Чтобы отбросить эту мысль, он отмахивается от меня как от назойливой мухи, вынимая телефон из кармана.
Один из клиентов щелкает пальцами, и это отвлекает меня от моих размышлений. Как только я отхожу от стола, Ронан встанет и выходит за дверь.
Когда я буквально вваливаюсь в обветшалую квартиру в Дорчестере, которую по стечению обстоятельств называю домом, я едва могу держать глаза открытыми.
Здесь не на что особо смотреть. Это та же квартира, в которой я провела всю свою сознательную жизнь с матерью, которая упорно трудилась, чтобы сохранить крышу в подтеках от воды над нашими головами. В ней две спальни, гостиная, кухня и самая необходимая мебель.
У нас никогда не было хороших вещей. После смерти отца мама тратила деньги на то, чтобы мы с Эмили были накормлены, одеты и здоровы, и их не хватало на большее. Но квартира, в которой мы жили, всегда была чистой и мы всегда чувствовали себя здесь, как дома.
Теперь же на мебели скапливается пыль, и стоит затхлый запах, от которого я не могу избавиться, как бы часто я не проветривала это место. Моя одежда с работы разбросана то тут, то там по квартире, вместе с разными баночками из-под таблеток и медицинским оборудованием, в котором так нуждается мама.
Эмили в Калифорнии, учится по гранту, полученному от Калифорнийского университета в Сан Диего, так что большая часть ее вещей исчезла. Надо сказать, без того обилия розового, которым пестрят ее вещи, атмосфера здесь становится серой. Это все то же место, где я всегда жила. Но глядя на него сейчас, могу сказать, что здесь я больше не чувствую себя как дома.
Я пробираюсь на кухню и застаю Эми сидящей за столом за пролистыванием журнала.
Когда мама заболела, мне пришлось нанять сиделку на то время, когда я не могла быть дома. Эми была создана для этой работы. Она мила, добра и очень хороша в том, что она делает, и она создает максимально комфортные условия для мамы. К тому же, она готовит мне еду, так что она, по сути, единственная, кто поддерживает во мне жизнь.
— Как она? — интересуюсь я.
— Сейчас она как раз не спит, — отвечает Эми. — И довольно ясно мыслит. Если хочешь увидеться с ней, сейчас самое время.
Бросаю свои сумки на кухонный стол и использую эту возможность с удовольствием. Таких моментов не так уж и много, поэтому стараюсь ловить каждый.
— Спасибо тебе, дорогая.
— Да, без проблем, — говорит она. — Я как раз собиралась домой. Ужин в холодильнике.
— Хорошо, следи за дорогой. Увидимся завтра утром.
Эми выскальзывает через парадную, а я натягиваю
Ведь моя мать возлагала на меня большие надежды. В детстве она ласково называла меня своим «маленьким калькулятором». Я прилежно училась в школе, ежегодно пополняя своим именем список отличников. Но когда дело дошло до математики, выяснилось, что я в ней не сильна. Я не справлялась с таким количеством домашних заданий, что учитель, наконец, заставил маму нанять для меня репетитора. Но когда я стала заниматься с репетиторшей, оказалось, что я не так уж и плоха в математике. На самом деле, я могла выполнить любые расчеты, которые она предлагала мне сделать, только если цифры были не на бумаге. Вскоре я начала заниматься математикой и решать математические уравнения на уровне университетской программы.
Этот факт стал шоком для всех, но особенно для моей матери. Когда меня спросили, как я делаю расчеты, я не смогла объяснить. Это была одна из тех странных вещей, которые были естественными для меня, и моя мама была убеждена, что я преуспею в них. Можете себе представить степень ее разочарования, когда я решила растратить все свои таланты в местном стрип-клубе?
Но я не могу сожалеть об этом, потому что это значит, что я могу быть с ней в последние месяцы ее жизни. И дали мне эту возможность не математические расчеты, а танцы. Это единственный способ смотреть матери в глаза и в глубине души верить, что я поступаю правильно. Потому что если бы я не танцевала, ее бы здесь не было. Здесь, в ее доме. Я бы не смогла оказать ей должную заботу, как она того заслуживает. Учитывая то, как она заботилась обо мне всю мою жизнь.
Остановила взгляд на ее крошечном тельце в кровати. Сейчас она почти не занимает места. Но сколько бы раз я не видела ее такой, меня раз за разом будто придавливает к полу. Болезненный комок формируется в горле, и мои глаза наполняются невыплаканными слезами, которые я стараюсь сдержать, направляясь к ней.
— Привет, мама, — наклоняюсь и целую ее в щеку. — Как ты себя сегодня чувствуешь?
Она закашливается и смотрит на меня мутными серыми глазами. Глаза, в уголках которых собирались мелкие морщинки каждый раз, когда она смеялась, больше не лучатся жизнью. В них осталась лишь боль. Ее губы сухие и потрескавшиеся, но она даже не пытается двигать ими. Она слишком слаба, чтобы говорить. В последнее время эти дни накатывают все чаще и чаще, и я знаю, что это значит.
Она приближается к концу своего земного пути. Мы больше ничего не можем для нее сделать, кроме как снимать болевой синдром. Большую часть дня она то приходит в себя, то теряет сознание. В те же дни, когда она может разговаривать, большая часть представляет собой бессвязную речь.
Это самое ужасное — видеть, как уходит из жизни та, кого ты любишь. Каждый вечер, когда я прихожу домой и вижу ее в таком состоянии, мне кажется, что я в буквальном смысле ползаю по гвоздям. Но как бы ужасно это ни было, я знаю, что она мне благодарна. Потому что она здесь в своем доме, где все ей знакомо и где ей спокойно. Я бы не отправила ее в хоспис. Большую часть моего дохода я трачу на то, чтобы платить сиделке и оплачивать коммуналку, но каждый цент стоит того. По крайней мере, в конце концов, я смогу сказать, что она умерла там, где ей было максимально комфортно. Где она испытывала счастье.