Жнецы ветра
Шрифт:
— Возможно, — не стала спорить она. — Но… Ты не представляешь, что я чувствую. Все во мне кричит о том, что с этим злом надо бороться. Это почти сильнее меня. Лишь разумом я заставляю себя понимать, что неправильно причинять боль тому, кто искренне хочет мне помочь. Только это заставляет меня сдерживаться. Я очень боюсь, если опять… — Ее дыхание прервалось, но она справилась с собой. — Если опять потеряю голову, то утрачу связь с реальностью и…
— Я не думаю, что ты вновь станешь той, кем была в руках Проказы. С твоим
— Откуда ты можешь это знать? — хмуро спросила она, отойдя от дерева.
Я пожал плечами, глядя, как девушка убирает упавшую на лоб прядку русых волос.
— Так говорит Тиф.
— А еще говорят, что язык Убийцы Сориты рисует ложь.
— Я слышал такую поговорку. Но мне хватает собственных глаз, чтобы видеть — тебе лучше. Не волнуйся. Все будет в порядке. Осталось потерпеть лишь несколько дней. Затем ты будешь в Долине.
— Знаешь, — она не спеша направилась к фургону, и я пошел рядом с ней, — прежде чем потерять себя, я думала, что больше ее не увижу. Попавшие в руки Проказы никогда не уходили живыми.
— Нам всем повезло. Почти всем, — поправился я.
Девушка кивнула:
— Да. Особенно посчастливилось мне. И я очень сожалею о гибели твоей жены.
— Несмотря на то что у нее была темная «искра»?
— Я не знала ее. Но знаю тебя. И мне жаль, — серьезно повторила она. — Ты неплохой человек.
Мне не оставалось ничего иного, как рассмеяться. Смех вышел невеселым.
— Гийян не может быть «неплохим» человеком, Рона. Это тебе скажет любой прохожий.
— Кто-то ненавидит наемных убийц. Кто-то — Проклятых. Кто-то — Ходящих. Но нам приходится жить с этим.
— Значит, ты готова принять темную «искру»?
— Я не готова принять темную «искру», — возразила она. — Мне очень тяжело смотреть на Дар Шена. Но в десятки раз тяжелее находиться рядом с Проклятой. Если бы ты знал, что я ощущаю под ее взглядом! Словно цыпленок перед лисой, и совершенно неважно, что она сыта. Рано или поздно голод вернется.
— Ты ей не нужна.
— Да. Но ты представляешь, к чему может привести ее обучение Целителя?! Быть рядом с ней — большой риск.
— Думаешь, я этого не знаю? — Впереди показался фургон, и мы остановились. — Но она мне нужна.
— Ради мести?
— Да.
— И как далеко ты готов зайти? — Ее голос ничего не выражал.
— До конца. И еще дальше. Мне нечего терять.
— Если готовишься к мести — одну могилу вырой для себя. Так говорил Скульптор.
— Ты сдашь их?
— Не понимаю тебя. — На лбу Роны пролегла вертикальная морщинка.
— В Долине много Ходящих. Если ты расскажешь им то, что знаешь, для Шена и Тиф там станет смертельно опасно. Я не хотел бы, чтобы малышу причинили вред. Да и Проклятая мне нужна. Я не готов отдать ее в руки твоих друзей.
Она долго-долго смотрела на меня, закусив нижнюю губу. Затем поежилась и плотнее запахнула куртку с меховым воротником.
— Я потерялась, Нэсс. Не знаю, что делать… Что правильно… Стало очень холодно. Идем.
— Давно хотел спросить. Почему вы не учите сдисцев светлой и темной «искре» одновременно? — спросил Шен у Тиф, передав мне вожжи.
Рона сидела рядом с ним и пыталась согреться, дуя на озябшие, побелевшие пальцы. Она, как и я, с интересом прислушивалась к разговору. Втроем на козлах было тесновато, но никто не жаловался. Тиф, проводившая большую часть времени в седле, с иронией покосилась на Целителя:
— У нас не получалось иначе. Если начинали готовить учеников со смешанными «искрами» — выходило лишь жалкое подобие носителя Дара. Они ничего не умели. Существовали три-четыре года. И гибли.
— Почему?
— Звезда Хары! Если бы мы только знали! Проказа с Леем в свое время головы сломали, но так и не нашли разгадку. Именно поэтому приходилось сначала учить темной «искре», и лишь когда Избранный добьется успехов — пытаться дать светлую. Но время бывало уже упущено. Нужного результата мы так и не добились. Когда слишком много тьмы, она пожирает свет.
— Юми! — негромко позвал я.
Вейя тут же выглянул из фургона.
— Покопайся, если не сложно, в том барахле, что мы взяли из особняка. Может, там найдутся перчатки для Роны?
— Вот так, собака! — согласился Юми и юркнул обратно.
Ходящая благодарно кивнула.
— Но тогда как же получилось, что Гиноре удалось выучить Лаэн? — не отставал Шен.
— Я понятия не имею. Возможно, она знала тайну, как одновременно разжечь и поддерживать сразу две разные «искры». Или Рыжая просто не имела того изъяна, что есть в нас.
— Какого изъяна?
— Тальки говорила, что темная «искра» меняет носителя и лишает… разных вещей. Возможно, нас она лишила умения учить других.
— Но ты учишь меня.
— Пытаюсь. Ты не слишком-то обучаем. — Тиф не смогла упустить возможности задеть его. — И потом, я делаю это не с самого первого дня. Твои «искры» горят без моего участия. Вот если бы я начала учить Рону…
— Никогда! — отрезала Ходящая, зло сжав кулаки.
Шен успокаивающе положил свою ладонь поверх руки девушки.
— Вот тогда бы у меня и у нее возникла масса проблем, — и бровью не поведя, продолжила Тиа. — Потому что в девочке нет ни капли тьмы. Она светла и невинна, как белоснежная овечка.
Появился радостный Юми и протянул Ходящей варежки из белой овечьей шерсти. Тиф хохотнула, Рона оставила это без внимания и от души поблагодарила вейю. Тот довольно заверещал про собаку.
— Гбабак все еще не вернулся, — в общем-то ни к кому не обращаясь, произнес Шен, решив поскорее сменить тему.
— Впереди деревня, — сообщила Тиф, привстав на стременах.