Жнецы ветра
Шрифт:
— Тебе не помешает, — усмехнулся он.
— А как же ты?
— Предпочитаю вино, — отмахнулся Гаррет. — Знаешь такую поговорку у йе-арре? Чем меньше бегаешь за ветром, тем проще его поймать. Удачи. Она тебе скоро понадобится.
Лук растолкал меня и, отчаянно зевая, начал будить остальных. Я продрог до костей, костер погас, и никто не подумал подложить дровишек. Поднялся, пришлось махать руками, заставляя застывшую кровь бежать по жилам хоть немного быстрее, чем прежде. Я все еще был во сне, а на языке ощущал вкус яблок и шафа.
Лагерь
Совершенно неожиданно мы стали большим отрядом. Десяток — это уже не четверо. Спрятаться гораздо сложнее, хотя, с другой стороны, с новыми бойцами я стал чувствовать себя гораздо увереннее, чем с тремя носителями «искры», двое из которых все еще никак не могли оправиться после потасовки в Радужной долине, а на одну никогда нельзя было полагаться до конца.
Шен встретил северянина и стражника с радостью. Они рассказали нам свою историю, а мы — свою. Упустили лишь, кто такой на самом деле «Огонек»-Порк. Целителю хватило ума не говорить, что с нами Убийца Сориты.
Тиа была не слишком довольна своим новым именем, но понимала, что чем меньше человек знает, кто она такая, — тем лучше. Думаю, вся страна с радостью насадила бы ее голову на кол.
К Ходящей рыцари отнеслись с высочайшим почтением. Милорд Рандо обращался к Роне исключительно «госпожа». Меня это несказанно удивило, и лишь потом, все оценив хорошенько, я понял, что и сам в иной ситуации, не сведи нас судьба так, как это случилось, говорил бы с ней так же.
Но, по счастью, теперь на меня не действовали правила, и я общался с девушкой по-старому, что удивляло всю четверку новичков. Рандо так и вовсе в первый день лишь недоуменно косился, когда мы с Ходящей обсуждали какие-то пустяки.
Тиф все это забавляло. Кажется, она мысленно потешалась над тем, как поразился бы благородный воин, если бы понял, что ест из одного котелка с Убийцей Сориты.
Ко мне рыцарь отнесся ровно, но без всякого интереса.
Кальн, в отличие от милорда, оказался более общителен. Этот светловолосый парень был излишне задирист, но, судя по пластике, с которой он двигался, «леопард» — отличный боец. На привалах, презрев «Блазгов и кочки», Кальн резался с Луком в кости. Немногочисленные монеты то и дело переходили из рук в руки, и когда один из игроков проигрывался в пух и прах, победитель отдавал выручку обратно, и игра начиналась снова.
Сейчас я неспешно оглядывал лагерь, кивал на «доброе утро», пытаясь прогнать периодически вспыхивающие перед глазами блики багрового пламени. От нечего делать перебрал сумку, выбросил так и не пожаренные орешки бука, несколько завалявшихся мелких камушков, раскладной нож с иззубренным и покрытым ржавчиной лезвием. Взял в руки небольшую книжонку в коричневом потрепанном переплете. Я хотел отдать ее Лаэн, но не удалось. А теперь рука не поднималась выбросить.
— Что это у тебя? — Тиф подошла неслышно и смотрела на книгу, вытянув шею.
Я пожал плечами.
— Дай посмотреть, — она протянула руку.
— Лучше мне, — сказала Рона, внезапно оказываясь рядом с нами.
Убийца Сориты обожгла девчонку злым взглядом, но та не дрогнула. Я, улыбаясь, отдал книгу Ходящей.
— Спасибо, — поблагодарила меня девушка. — Я думала, что она потеряна навсегда.
— Это твоя? — удивился я.
Проклятая, презрительно фыркнув, оскорблено удалилась.
— Да. Моя и… Киры. — Ей все еще трудно было произносить это имя. — Она была у нас, когда мы ехали из Гаш-шаку в Долину. Проказа отобрала ее.
— Я нашел книгу рядом с телом старухи.
— Здорово, что она не попала в чужие руки.
Я понял, о ком говорит Ходящая. Тиф внимательно следила за нами издали.
— Эти записи столь ценны?
— Их писал Скульптор собственной рукой. Для владеющих Даром этот труд был бы настоящим сокровищем, даже если бы в нем не содержалось ничего серьезного.
— А тут есть что-то стоящее?
— Возможно, — уклончиво ответила Рона и мельком взглянула на Убийцу Сориты, которая не сводила с нас глаз. — Я не успела разобраться. Теперь займусь.
Подошел Га-нор, предлагая обсудить дальнейший маршрут. Сегодня следовало пройти большой участок пути. Милорд Рандо присоединился к разговору и, когда мы завершили беседу, внезапно спросил у меня:
— Где ты воевал?
— В Сандоне. «Стрелки Майбурга».
— Алые стрелы, — кивнул он. — Был на Дуге?
— Нет. Я в это время гулял по лесам дельбе.
— Кажется, я слышал о тебе, — сказал он, прищурившись, и уверенно кивнул: — Точно! Лук иногда называет тебя Серым. Во время войны ты носил то же прозвище?
— Не знал, что оно настолько известно.
— Среди ветеранов. Говорили, что тебя собирались повесить за убийство. А потом отдали двум Высокородным, с которыми ты сгинул в лесу. Многие жалели, что ты погиб.
— Я был у остроухих проводником. Мы ловили преступника, подстрелившего Рэкэ из Дома Лотоса. Потом они умерли. А я — остался жить. Позорный договор все равно был подписан, и наступил мир.
— «Вечный» и «дружественный», — в тон мне ответил милорд. — Да. Я тоже считаю, что их надо было уничтожать после Дуги, а не предлагать дружбу.
Ну что же. С этим рыцарем у нас есть кое-что общее — море любви к Высокородным.
Слепой кряж, все время тянувшийся с юга на север, внезапно повернул на восток, растерял весь буковый лес и оборвался черной отвесной скалой, плоская вершина которой касалась низких облаков.
В утес был вплавлен нависший над безлюдной дорогой замок. Когда-то он, наверное, казался грозным и неприступным, но теперь представлял жалкое зрелище. Часть стен и внешних укреплений были разрушены, груды обугленных камней лежали на земле. Три квадратные башни превратились в руины, а четвертая походила на решето — она стояла только каким-то чудом, и ее основание напоминало надрубленное дерево. Строение держалось на одной уцелевшей восточной стене и, казалось, рухнет от первого же сильного порыва ветра.