Жорж Дунаев
Шрифт:
Я вхожу в центр, такой же серый и скучный, как и все остальное на этой планете, прямо к началу пресс-конференции. Небрежно бросаю сумку на продавленный стул, достаю свой коммуникатор, включаю режим видеозаписи и направляю объектив в самый конец зала, где за небольшой трибуной с символикой флота смущенно кашляет адмирал Васильев. Перед Васильевым сидят молодые журналисты из проправительственных изданий, готовые жадно ловить каждое его слово. В зале стоит легкий шорох от множества разговоров полушепотом:
– Дамы и господа, попрошу вашего внимания! Внимание, дамы и господа! – шорох стихает. Васильев смущенно кашляет еще раз:
– Мы собрали вас здесь, чтобы прояснить позицию командования Объединенной Группировки
Я зеваю и поднимаю вверх руку:
– А что вы скажете насчет последних инициатив Республики Полярных Псов? Что вы скажете насчет рассматриваемых ими запретительных пошлин на все товары нашей Федерации? Что вы скажете о Третьем Секторе – ближайшим федеральным секторе на пути к столице Республики?
Журналисты поворачиваются ко мне, сверкают вспышки фотоаппаратов, щерятся объективы видеокамер. Васильев смущенно улыбается:
– Здравствуйте, мистер Дунаев. Мне очень приятно видеть вас в этом зале, но, к сожалению, ваши вопросы неверны в своей сути. Как я уже сказал, учения были запланированы еще год назад и носят исключительно мирный характер…
Я не унимаюсь:
– И поэтому все три флота в усиленном составе с приданными дивизиями космических десантников?
– Мы хотим, чтобы бесценный учебный опыт получил каждый служащий флота…
– И это для учебного опыта бронекостюмы десантников модифицированы под условия атмосферы республиканской столицы?
– Мы отрабатываем спасательные операции в самых разных атмосферах. Еще раз повторюсь – это исключительно мирная миссия, журналистский интерес к которой по непонятной нам причине превышает разумные пределы. Никакой войны не будет и быть не может. Спасибо за внимание! – Васильев резко поворачивается и уходит с трибуны, в зале сразу же возникает гул голосов пополам со стрекотанием передатчиков межпланетной связи. Я потягиваюсь и улыбаюсь – нужная мысль в прессу вброшена, завтра все население Разорской Федерации кинется скупать соль и автоматические зажигалки, смотря в телеэкраны с титрами «Вопросы задавал Жорж Дунаев, MFDM».
Миранда будет довольна.
Глава вторая.
Имеется некий шанс, небольшой расчет, что войны не будет. Что Республика испугается, что все три флота вернутся домой и что обыватели будут ругать идиотов-журналистов, смотря на мешки запасенной соли. Но это совершенно не влияет на мои дедлайны – колонка из самого центра Третьего Сектора должна прилететь к Миранде даже в случае всеобщего апокалипсиса. И я вздыхаю, и выхожу из центра, и бессмысленно шатаюсь по базе, с улыбкой змееныша тыкая в проходящих военных бейджем с аккредитацией. Наконец, я примечаю стоящего на посту десантника особо идиотского вида. Нахмуренные брови, квадратная челюсть, бессмысленные глаза, до блеска надраенная униформа – сразу видно, что солдат Службу Несет. Я включаю видеокамеру и подхожу к нему с плавными движениями гашишина, нашедшего свою жертву. Мотаю перед глазами солдата аккредитацией, тихо шепчу «Сим-сим, откройся!» и уже басом ору на него:
– Имя, рядовой!
– Смирнов Антон! – орет он в ответ.
– Задание, рядовой!
– Охрана периметра базы!
– Почему не откосил от армии, рядовой?
Смирнов изумленно затихает, затем еле слышно выдает:
– Брата выкупали вот, на меня не хватило…
– Как чувствуешь себя в роли пушечного мясца, Смирнов? – уже как-то зло ору на него. Он совсем сникает:
– Плохо чувствую. Дома сейчас посевная, работы до самого хера с крышкой. Папка с братом, небось, не управятся, папка, когда я уходил совсем плохой был, боюсь, помрет до зимы, пока я тут вот, охраняю…. – я продолжаю на него орать:
– Из деревни, рядовой?
– Так точно.
– Готов ли ты обрушиться на Полярных Псов со всей злость разорской деревни? Готов ли ты нести смерть и отмщение именем разорский народных изб и сеновалов? Готов ли ты убить мотыгой каждого Полярного Пса, что попадается тебе на пути?
– Готов! – ошалело орет он в ответ.
– Молодец, рядовой! – я легонько треплю его по щеке, потом достаю из сумки и дарю ему сигару Ziglo № 3.
Пока Смирнов прячет сигару куда-то в броневую щель, я примечаю вдалеке майора Закатного, моего старого неприятеля. Во время операции на вечно замерзшей второй луне Тарагоса он выкинул меня из бронемашины с криком: «Журналисты не солдаты, журналисты гомосеки!». Это стоило мне теплого бежевого шарфа от Гарбери, который я отдал местным полуживотным аборигенам за поездку в расположение наших войск. Прежде чем добраться до своих, мы несколько раз попадали под мощные артобстрелы, из-за чего я поседел висками и вынужден был провести неделю в клинике восстановления волос. Выйдя оттуда, я опубликовал «БЕШЕНСТВО ЗАКАТА», представлявший читателям нелегально добытые (три грамма снежного опиума, две азиатские транс-проститутки, встреча в туалете подземного клуба «Бункер») фотографии пыток Закатным своих собственных солдат. В страшном скандале он был вынужден продать дом, жену, почку и три кости, но в итоге выкрутился, даже сохранив свое воинское звание. Наша взаимная любовь неизменно вспыхивала ярким светом при каждой встрече. Я поворачиваю камеру на себя:
– Перед нами майор Закатный, один из характернейших типов отечественных военных. Майор, когда отменят призывное рабство? – Закатный строит в камеру рожу:
– Никакого призывного рабства нет, есть лишь священный долг перед Родиной, который обязан исполнить каждый взрослый мужчина…. – я поворачиваю камеру опять на себя:
– Напомним нашим зрителям, что майор обвинялся в пытках, издевательских и изнасилованиях солдат, но был оправдан после трехкратной замены присяжных и смерти главного судьи при невыясненных обстоятельствах.
– Это все не отменяет того, что я ярый патриот и честный солдат, участвовавший во множестве военных операций и многократно награжденный различными орденами!
– Говорят, вы любили вырезать контуры своих орденов на телах рядовых…
– Заткнись! – лицо майора перекашивается злобой, он плюет в камеру, разворачивается и уходит. Мой хохот несется ему вслед.
До завтра моя работа на базе окончена. Конечно, можно еще попытаться проникнуть в апартаменты Васильева и, скрытно распылив в воздухе модифицированный экстази, попытаться взять у него настоящее интервью, но я слишком устал после перелета. К тому же, в последний раз при распылении мои носовые фильтры отказали и меня поймали в чужом номере в совершенно невменяемом состоянии, выцарапывающем на столе список из самых гадких поступков в моей жизни. К счастью, меня нашли почти сразу, и я успел добраться только до пятилетнего возраста.
Под моросящим дождем я выхожу из ворот базы и машу рукой ожидающему меня грустному таксисту:
– В бар, куда может зайти человек в ботинках Гара.
Таксист ухмыляется:
– Здесь только бары для людей в болотных сапогах.
Я смотрю на небо, ловлю на запястье каплю воды, слизываю ее и делаю лицо Арлекина, у которого лезет геморрой:
– Тогда на твой вкус.
Мы подъезжаем к небольшому бару недалеко от «Джангллэнда». Побитая временем неоновая вывеска, треснувшее стекло в двери, странный кисловатый запах внутри и несколько посетителей самого затрапезного вида. Я не успеваю сделать и трех шагов внутрь, как меня окликают: