Жребий воина
Шрифт:
Ты такой нелюбопытный! Я уж не раз гадала: может, тебе на меня наплевать?
— Нашла время для упреков, — покачал головой Виталий. — Пойми, я просто тебе доверяю.
— Да я тебе про Веронику сто раз говорила. Она стала работать у нас в парикмахерской еще до меня. Я только с ней на работе и дружила. Она классная девчонка. В мужском зале работала. Она мечтала осесть в Москве. Встречалась тут с одним козлом из брокеров-пейджеров. Потом он ее бросил. Она месяц ревела. Потом такой прикол: приходит парень стричься, такой весь как Рики Мартин. Потом зачастил, каждый день к ней бриться
— И что же? — подстегнул Виталий.
— Он закончил аспирантуру, и они поженились. Теперь она в Курске. У нее там свой салон теперь.
— И она тебя звала? — усомнился Виталий.
— Да я ей неделю назад звонила. Она мне так прямо и сказала: «Женька, если тебя Москва задрочит, приезжай». Ей нравилось, как я делаю стрижки, понимаешь?
— Чем ехать неизвестно куда, поезжай к Веронике, — рассудил Виталий. — Адрес, телефон есть?
— Телефон. — Женя нервной рукой загасила окурок в чайном блюдце. — Да ее несложно найти, она салон своим именем назвала.
— Ладно. — Виталий сжал виски руками. — Будешь звонить своим из Курска как бы из
Москвы. Никому, даже матери, не сознавайся, где ты. Эта шлюха знает про Веронику? — И он указал кивком в сторону второй, аккуратно заправленной кровати.
— Они незнакомы.
— Отлично. Я дам тебе половину денег.
— Мне? Зачем, я не возьму, — замотала головой Женя.
— За что тебя люблю, так это за бескорыстие, — сказал Виталий. — Придержи их для меня, о’кей?
Когда он достал из распоротого донышка своей сумки пачку долларов и стал считать, Женя покачала головой:
— С ума сойти… Витус, разве они того стоили?
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… — бормотал Виталий. — Постой, не сбивай.
Женя еще раз покачала головой и как-то грустно и удивленно улыбнулась.
— Тут двадцать восемь тысяч. Сразу возьми себе на первое время тысчонку, остальные подумай, как припрятать. Снимешь там себе квартиру, — распоряжался Виталий. — Гляди, не проболтайся своей Веронике… Так, что еще, что еще… Так, скажи мне ее телефон. Я смогу ей позвонить, где бы я ни был.
Женя принесла свою сумочку и раскопала в ее недрах мизерный блокнотик в кожаном переплете, подарок Виталия. При виде блокнотика Женя улыбнулась:
— Помнишь, когда ты мне его купил, ты сказал: «Он такой же маленький, как ты»? Помнишь?
— Помню, — улыбнулся Виталий.
Глава 17
Он довез подругу на такси до Курского вокзала. Они торопливо поцеловались на прощание. Женя поплелась внутрь вокзала, перекошенная под тяжестью чемодана, а он остался один.
Близился рассвет первого летнего дня. Легкий ветерок ерошил волосы Виталия.
Он решил по здравом размышлении, что стоять возле здания вокзала небезопасно, и зашагал прочь.
Он вспомнил, что у него закончились сигареты, и остановился у одного из киосков, чтобы купить сразу блок.
Когда он брал сдачу, то заметил, как сильно дрожат его руки. Он даже уронил монетку в один рубль, которую побрезговал поднимать.
— Так не пойдет, — сказал он сам себе и пристроился позади киоска, чтобы закурить. Он курил жадными затяжками и нервно поглядывал по сторонам. Из-за угла возник мужчина лет сорока, сухощавый и невысокий, в посредственной одежде, и вежливо попросил огоньку.
Зажигалка Виталия высветила в предрассветных сумерках, как фотовспышка, его нос картофелиной и небольшие светлые усы. Еще он заметил на руке, которая защищала пламя от ветра, наколку в виде пяти точек, расположенных как на игральной кости. Закурив, мужчина не спешил уходить. Его тянуло на разговор:
— Ты представляешь, браток, никак уехать не могу. Мне надо бы в Белгород. Вчера вечером на фирменный поезд не дали билетов, сказали — нету. Предлагают проходящие украинские поезда, да и то купе. А у хохлов билеты в два раза дороже! — Слово «раза» мужчина проговорил с ударением на последнем слоге, на родной для Виталия черноземный манер. — Так и жду вечера. Вот он что делает, летний сезон!
— М-дда, — кивнул из вежливости Виталий.
— А это не ты сейчас рублик уронил? — спросил мужчина, и Виталию показалось, что он сверлит его лицо глазами. — Я вот рублик сейчас подобрал у этого киоска.
— Не знаю, — пожал плечами Виталий.
— Вроде я видел — ты уронил, — сказал мужчина. — Богатые вы люди, москвичи.
— Я не москвич, — сказал Виталий и поежился от предрассветной прохлады.
— Ох, я ж хотел купить сигареты… Постой-ка, я хотел тебя о чем спросить. Пригляди-ка за сумочкой.
Виталий не успел сказать и слова, как незнакомец опустил свою средних размеров спортивную сумку к его ногам и юркнул за угол киоска.
Странное чувство охватило в этот момент Виталия. Ему померещилось, что он на мгновение увидел черный туннель, в который его несет беззвучный и стремительный механизм. Возможно, это было короткое, в долю секунды помрачение сознания после перенесенных за последние три дня волнений. Сам не зная зачем, Виталий воровато огляделся по сторонам, расстегнул сумку усатого. Он увидел в ней лишь ворох старых газет. Виталий на цыпочках вышел из-за темной стороны киоска и завернул за него, чтобы увидеть его переднюю сторону. Он увидел своего незнакомца, стоящего в пятне яркого света под лампой, которая освещала витрину киоска. В тот самый миг, когда Виталий выглянул из-за угла, усатый закончил рассматривать лист бумаги канцелярского формата с каким-то крупным черно-белым изображением. Виталию показалось даже, что там была отпечатанная на принтере фотография. Усатый сложил лист бумаги и сунул его в карман мешковатых брюк. Затем он выхватил из-за пазухи трубку мобильного телефона и заговорил вполголоса:
— Але, Серега?.. Да, Леньчик. Так сколько ты башляешь за фраера, Серега? Гони полторы тонны. Гонишь? За дурака ответишь… Он у меня… Да, быстрее. Я у трех вокзалов. — И он сложил трубку вдвое, чтобы убрать ее в карман.
Едва не вскрикнув, Виталий попятился назад, чтобы бежать. Но только он обогнул киоск, как почти столкнулся с усатым, который возвращался к прежнему месту в обход, с другой стороны. Усатый громко сопел, словно от волны азарта, которая накатила на него.
— Ты что, сумку без присмотра оставлял? — отрывисто спросил усатый.