Жребий воина
Шрифт:
— Как-то раздуло у солдата одного ногу. Наш капитан решил его не в Теджен везти, а в Ашхабад, в военный госпиталь. Ему туда по делу надо было заодно. Едем. Я водилой, сам понимаешь. Туда пилили без остановки под крики бедолаги. В госпиталь только его под нож кинули — капитан говорит: «Рулим назад в часть». А я такой был задолбанный, что хоть спички в глаза вставляй. А мне там один паренек русский на проходной госпиталя сказал: «Ты чего не пьешь кокнар? Лучшее туземное средство!» Он мне заварил какой-то соломы и набрал полную фляжку. Подлянщик, мать его!
— И что же? —
— Я глоток сделал — как на свет народился. Оно вроде и без вкуса и без запаха, зато такая бодрость, что хочется пианино на восьмой этаж одной рукой поднять. Дорогой меня офицер спрашивает: «Ты чего это прихлебываешь?» /Я рассказал. Что тут было! Капитан фляжку за окошко вьшил! Этот кокнар — отвар опиума, вот что такое! Солому маковую заливают кипятком, потом пьют.
— Интересно, — сказал Виталий. — А в Ашхабаде тебе понравилось?
— Да так, ничего, город зеленый. Если б не жара, может быть, и понравилось бы.
— До развала Союза нигде я не бывал, а теперь охота посмотреть, — вздохнул Виталий.
— Ашхабад посмотреть? — удивленно переспросил Миша. — Делать тебе нечего. А хотя теперь там, говорят, заграница прямо. Скоро, слышал, там визовый режим будет. Как в Прибалтике.
— А ведь Туркменистан от Астрахани через Каспий расположен, — припомнил географию Виталий.
— Раньше паромы нормально ходили. Загоняй машину в трюм — и утром уже в Красно-водске, — сказал Миша. — Теперь лучше своим ходом.
— Это как?
— Очень просто: пилишь до казахского Гурьева, оттуда сворачиваешь и направляешься к перешейку залива. Слышал про залив Кара-Бугаз?
— Что-то такое слышал, — притворно поморщился Виталий, который для успеха махинации успел много прочитать про те края.
— Кара-Бугаз по-нашему — «черная пасть». Соленый-соленый залив. Там перешеек. Проезжаешь через мост — и дальше пилишь до Красноводска. Гиблые места. Я был в Красно-водске — мрак. Там чиновникам взятки всегда фруктами давали. Дынями, арбузами. Они там осетриной обжираются, зато на земле ничего не растет. Самый хреновый лимонад я пил как раз там — из опресненной воды. Город так себе. Туркмены в Красноводске интересные: голубоглазые какие-то. Но в основном там армяне жили, казахи да русские.
— Армяне где только не живут, — сказал Виталий.
— Говорят, когда в пятнадцатом году турки хотели вырезать всех армян, — стал блистать эрудицией Миша, — азербайджанцы стали им помогать со своей стороны. Многие армяне бежали через Каспий.
— Ясненько, — сказал Виталий. — А что, был ты, Миша, в здании хирургии военного госпиталя в Ашхабаде?
Миша безмерно удивился:
— Ну конечно! Мы тогда этого бедолагу с гнилой ногой туда заволакивали.
— Это такой кирпичный барак, которому сто дет? — спросил Виталий.
— Вот черт, а ты откуда знаешь?! — Миша вытаращил глаза.
— Да так… В книжке одной прочитал. — Виталий не стал бы рассказывать, что та случайно прочитанная книжка по истории колонизации Туркестана не только помогла ему заработать кучу денег, но и спасла жизнь.
Миша покачал головой:
— Одно тебе скажу, парень: ты самый странный человек, которого я встречал.
— В жизни много странного, — развеселился Виталий. — Меня вот в последнее время только и окружают почему-то люди, которые были в одних и тех же местах. И у двоих из них знакомый попал с распухшей ногой в один и тот же кирпичный барак. Мистика!
— Мир тесен, — с важностью произнес Миша. — А хотя ноги гам у солдат часто гнили. Флегмона называется. Особенно это бывает, когда старослужащие или офицеры бьют носком обуви по ноге, пониже коленки. Там под сапогом из-за жары тело гниет, как подбитое яблоко.
— Насчет «мир тесен» хочу сказать. Мне как-то один чудак пьяный в баре прогонял свою теорию на этот счет, — стал припоминать Виталий из своего барменского опыта. — Знаешь, пьяные клиенты чего только не рассказывают. Иногда хочется диктофон под рукой иметь. Тот чудак закончил философский в Казани, пошел по стопам Ульянова-Ленина. Потом занялся вроде бы успешно бизнесом. Но на болтовню его тянуло после второй же порции. Короче говоря, он утверждал вот что: люди тысячи лет жили в основном племенами или небольшими деревнями. То, что мы теперь скучились по муравейникам, сути не меняет: нам суждено вращаться в узком кругу немногих знакомых. И так годами. Человек будто бы шестым чувством отыскивает из миллионов людей таких приятелей, которые как бы возвращают его общими воспоминаниями в прежние места. Нам так уютнее.
— Я не любитель философии, — тряхнул головой Миша. — Вон наша Астрахань виднеется на горизонте.
Глава 23
— Может, зря мы это делаем? — обратился к Сергею Шурик.
Они сидели в зале ожидания аэропорта Домодедово. У ног их стояли объемистые спортивные сумки.
— Поздно сомневаться. — Сергей взглянул на часы. — Через час регистрация.
— Давай, что ли, на улице покурим, — предложил Шурик. — Уже задница отнимается сидеть.
Они закинули сумки на плечи и вышли на воздух. Вечер был теплым и даже каким-то умиротворяющим, несмотря на рокот самолетов.
К ним подошел узнаваемый по всем повадкам еще издали извозчик и предложил:
— Ребята, может, такси?
— Мы улетаем, — сказал Сергей.
— Нет вопросов.
Шурик мрачно сплюнул себе под ноги и сказал:
— Не нравится мне, что мы без пистолетов едем. Голыми руками его брать, что ли?
— Раз Темнов сказал, что лучше не пробовать, — лучше не пробовать. Туда можно пушку провезти, если только правительственную делегацию охраняешь, — сказал Сергей. — Там — это тебе не у нас.
— Думаешь, там достанем пушки? — спросил Шурик.
— Думаю, без проблем.
— А не стоило нам занимать у Юрченко бабки, — покачал головой Шурик.
— Мы же не под проценты — мы в счет зарплаты. А зарплата нам по-любому идет, — пожал плечами Сергей.
Лица у обоих были сосредоточенные.
— Мне вообще не нравится твой настрой. Считай, что едешь туристом, как в Австралию.
— Угу, — с кислой миной кивнул Шурик. — Только меня что-то депресняк давит.
— Фигня, — сказал Сергей. — Пойдем по пиву возьмем.