Жребий (Жребий Салема)
Шрифт:
– Но в Салемс-Лоте нет бильярдной, – засомневался Марк. – Ближайшая находится в Гейтс-Фоллс. Неужели он отправится так далеко?
– Нет, – возразил Джимми. – Уверен, что нет. Но кое у кого бильярдные столы есть дома!
– Да, я знаю.
– И что-то еще! – воскликнул Джимми. – Все время вертится в голове!
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Это «что-то» было как-то связано с пластиком. Но почему? Из пластика делали игрушки, разовую посуду для пикников, чехлы для лодок на зимний период…
И вдруг перед глазами возник бильярдный стол, закрытый пленкой от пыли, и послышался
Он открыл глаза.
– Я знаю, где он прячется! – заявил он. – Я знаю, где Барлоу! Он в подвале пансиона Евы Миллер! – Теперь последние сомнения исчезли.
У Марка загорелись глаза.
– Так поехали туда скорее!
– Подожди.
Он подошел к телефону, нашел в справочнике номер Евы и набрал его. На гудки никто не отвечал. Десять гудков, одиннадцать, двенадцать. Джимми положил трубку, чувствуя, как его охватывает страх. У Евы не меньше дюжины постояльцев, многие из них – уже пожилые люди на пенсии. Всегда кто-то оказывался рядом с телефоном. До этого момента.
Джимми посмотрел на часы. Пятнадцать минут четвертого, и время неумолимо мчится вперед.
– Поехали! – сказала он.
– А как же Бен?
– Мы не можем ему позвонить, – мрачно отрезал Джимми. – У тебя дома телефон не работает. Если мы отправимся в пансион прямо сейчас, то в случае ошибки останется еще много времени. А если Барлоу там, мы съездим за Беном и вместе прикончим эту нечисть.
– Тогда я только рубашку надену, – согласился Марк и побежал в ванную.
«Ситроен» Бена стоял возле пансиона Евы, облепленный мокрыми листьями с вязов, окружавших автостоянку. Ветер усилился, но дождь уже перестал. В сером воздухе со скрипом раскачивалась вывеска «Меблированные комнаты Евы». Вокруг дома царила какая-то неестественная и зловещая тишина, и Джимми, сопоставив факты, почувствовал, как по спине поползли мурашки. Точь-в-точь как возле Марстен-Хауса. Интересно, тут кто-нибудь совершал самоубийство? Ева наверняка знала, но вряд ли уже сможет рассказать…
– Лучше и не придумать! – громко произнес он. – Обосноваться в местном пансионе и окружить себя последователями.
– Вы уверены, что не надо позвать Бена?
– Потом. Пошли!
Они вылезли из машины и направились ко входу.
Ветер трепал их одежду и волосы. Тени вокруг стали резче и, казалось, брали их в кольцо.
– Чувствуешь запах? – спросил Джимми.
– Да. И очень сильный.
– Ты готов?
– Да, – твердо заверил Марк. – А вы?
– Надеюсь, что тоже – да! – ответил Джимми.
Они поднялись по ступенькам крыльца, и Марк повернул ручку двери. Та оказалась незапертой. В просторной и чистой кухне запах ощущался особенно сильно, будто исходил из ямы с перегнившими отбросами, но был каким-то сухим и въевшимся, как тот, что остается после пожара.
Джимми вспомнил свой разговор с Евой почти четыре года назад, когда он только начал практиковать. Она была давнишней пациенткой отца Джимми, и когда тот передал свою практику сыну, Ева явилась к нему на медицинский осмотр без всякого смущения. Они поговорили о Ральфе, которого на тот момент не было в живых уже двенадцать лет. Ева сказала, что до сих ощущает присутствие мужа, натыкаясь на его вещи на чердаке или в ящиках комода. Взять хотя бы бильярдный стол в подвале… Он занимал много места, и ей давно хотелось от него избавиться, но в силу памяти о муже она никак не могла решиться дать объявление о продаже в газете или по местной
Они прошли через кухню к двери в подвал, и Джимми открыл ее. В нос ударил сильнейший запах. Доктор щелкнул выключателем, но свет в подвале не зажегся. Наверняка тут не обошлось без Барлоу.
– Посмотри вокруг, – попросил он Марка. – Где-то должны быть свечи или фонарь.
Марк принялся искать по ящикам и заметил, что полка для ножей над раковиной была пуста, но не придал этому значения. Сердце билось мучительно медленно и глухо, словно обернутый в вату барабан. Марк чувствовал, что напряжение достигло апогея и долго ему не выдержать. Мозг, казалось, утратил всякую способность соображать и просто реагировал на внешние раздражители. Краем глаза он то и дело замечал какое-то движение, но стоило повернуть голову, как все исчезало. Опытные солдаты распознали бы в этом признаки начинающегося психоза, порожденного нервным истощением от боевых действий.
Он вышел в холл и принялся искать в стоявшем там комоде. Наконец в третьем ящике обнаружился мощный фонарь на батарейках. Он принес его на кухню и крикнул:
– Нашел! Дж…
Послышался треск, а за ним – шум падения. Дверь в подвал была распахнута настежь.
Из темноты не переставая неслись крики.
Марк снова вошел на кухню только около пяти. Взгляд ввалившихся глаз был потерянным и пустым, рубашка перепачкана кровью.
Неожиданно он начал кричать. Крик шел из самой глубины живота и вырывался наружу через широко раскрытый рот. Он кричал, пока не охрип. От напряжения горло болело так, будто по нему прошлись наждачной бумагой. Он пытался через крик выплеснуть наружу хоть немного страха, ужаса, ярости и разочарования, которые переполняли все его существо. Когда сил кричать не осталось, а в голове немного прояснилось, Марк ощутил, как в воздухе ощущается напряжение: где-то тут скрывался Барлоу, а скоро начнет темнеть!
Он вышел на крыльцо, подставил лицо ветру и сделал несколько глубоких вдохов. Бен! Надо срочно разыскать Бена! Однако ноги будто налились свинцом и отказывались двигаться. Да и зачем? Барлоу все равно одержит верх. Пытаться его остановить было настоящим безумием. И за это безумие уже заплатили и Джимми, и Сьюзен, и священник.
Но Марк нашел в себе силы не поддаться слабости.
Нет, нет и нет!
На ватных ногах он спустился со ступенек, подошел к «бьюику» Джимми и сел за руль. Ключ торчал в замке зажигания.
Надо отыскать Бена! И попробовать еще раз!
Ноги не доставали до педалей. Марк придвинул кресло и повернул ключ зажигания. Двигатель завелся. Включив передачу, Марк нажал на педаль газа. Машина прыгнула вперед, и Марк, испугавшись, судорожно надавил на тормоз. Автомобиль резко встал, а мальчика с силой бросило на руль. Отчаянно взревел гудок.
Я же не умею водить!
Но тут в ушах зазвучал спокойный и педантичный голос отца: «Когда учишься водить машину, надо проявлять крайнюю осторожность, Марк. Езда на машине – единственный вид передвижения, который не регулируется федеральным законодательством. В результате все водители, по сути, являются любителями, причем многие из них со склонностями к суициду. Вот почему ты должен быть не просто, а необычайно осторожным. Педаль газа нужно нажимать так, будто у тебя под ногой куриное яйцо. А когда едешь на машине с автоматической коробкой передач, как у нас, то левой ногой не пользуешься вовсе. Работаешь одной правой и нажимаешь либо на газ, либо на тормоз только ей».