Шрифт:
Тьма вокруг, она кажется ощутимой. Протяни руку и коснешься мягкой, точно сотканной из обсидиановых облаков завесы, ограждающей от внешнего мира. Сознание растворяется в ней, полностью сливаясь с пустотой, воспоминания становятся зыбкими и нереальными. Дальше ничего нет; если позволить себе остаться здесь, вернуться уже не удастся. Если расслабиться и позволить дальше разуму течь по теплой реке энергии, затягивающей в омут, все прежние усилия будут напрасны. Я еще не могу уйти. Почти растворившись в черной дымке, где-то в глубине души я помню, что еще должна жить. Усилие… нужно небольшое усилие…
Боль обрушилась на меня вместе с птичьими трелями и ослепительным солнечным светом, точно невидимая стена
Комната совсем небольшая и пыльная, хотя солнечный свет придает помещению особый уют; на стенах развешаны сушеные цветы и травы, а множество полочек уставлены битой посудой и другими разными емкостями. Это, вероятно, небольшое здание, – этажа два, не более, – и напоминает укромный уголок какого-нибудь отшельника. Я вздрогнула, скривившись: боль и шум в голове нарастают, однако крошечные осколки утерянных воспоминаний уже начинают возвращаться.
Сделав усилие, села, проведя ладонью по тонкой ткани простыни. Напротив – в настенном старом зеркале – отражение повторило мои действия, и я вгляделась в свои глаза, серо-голубой цвет которых, казалось, потемнел от испытываемой боли; темные рыжие волосы растрепаны. Что ж, выгляжу я лучше, чем ожидала, хотя все тело ноет, а недавно полученная рана стрелой в плечо горит огнем, но коснувшись руки, я поняла, что рана промыта и перебинтована. Однако я так и не могу вспомнить, как оказалась здесь и что со мной произошло, прежде чем я очнулась. Лишь несколько обрывков и туманных образов вспыхивают в сознании. Вновь закрыв глаза, я попыталась восстановить рассеявшиеся от боли воспоминания.
Однажды один человек сказал мне, что начинать нужно с малого, кто знает, может, этот принцип сгодится и здесь, так что стоит попробовать оживить все воспоминания последних лет, постепенно придя к тому дню, когда я оказалась здесь.
Мой дом находится далеко отсюда. Я прошла через горы, пустоши и леса, прежде чем оказалась в этой местности. Мне двадцать лет; семнадцать из них я провела во дворце правителя нашей крошечной страны, потому что родители служили там. Накануне моего шестилетия мы отправились в город, где я была похищена работорговцами. Но попасть на рынок я не успела: повозка, в которой нас везли, перевернулась из-за разъярившейся лошади в упряжи, задавив кучера и еще двух девушек из тех, что везли со мной. Я отлетела в сторону, разорвав кожу на ноге, где шрам остался до сегодняшнего дня, и упала с пологого обрыва, в низине которого меня и нашла Ди-ру – молодая женщина, позже ставшая мне самым близким человеком. Нахмурилась, все глубже погружаясь в себя; треск в голове мешает сосредоточиться.
Меня зовут Риса. Теперь уже просто Риса.
Родовое имя давно не имеет для меня никакого значения. Ди-ру вернула меня домой, и позже я узнала, что она живет неподалеку от столицы и занимается продажей трав и цветов. Я нашла ее и попыталась убедить взять меня в ученицы, но она только разводила руками, словно говоря, что не понимает меня. С того дня я постоянно навещала Ди-ру, но еще долго считала ее лишенной голоса и слуха, ведь она никогда не разговаривала при мне, а на мои слова никак не реагировала. Она продолжала собирать травы, после продавая те в своей лавке, а я, следуя за ней повсюду надоедливой тенью, откровенно считала ее слабоумной, но чем дольше мы находились вместе, я наблюдала за Ди-ру, и постепенно начала видеть ее с иной стороны. А однажды Ди-ру заговорила со мной, и с того дня я начала учиться у нее.
Почти два года назад Ди-ру погибла, когда в таверне, где она проводила один из вечеров, ей вспороли живот, потому что она отказалась отправиться наверх с одним из отродьев, заполняющих почти все эти проклятые города. Я не захотела оставаться в столице и покинула ее, отправившись в эти края, где жила одна из наших дальних родственниц: пожилая женщина, тихая и приятная, желающая, чтобы я звала ее не иначе, как «тетушка». Как и Ди-ру, я стала продавать травы и коренья, и как раз направлялась в столицу королевства Коука когда… Грудь пронзила боль, и я шумно выдохнула. Когда на меня напали разбойники. Защититься от них только одним кинжалом, который остался у меня от Ди-ру, было невозможным, и загнанная, испуганная, я растерялась и, оступившись, сорвалась со скалы. Тогда почему я в этом доме и кому?..
– Уже очнулась? – мягко спросил кто-то, но от этого звука я испуганно подскочила, оглядываясь, и натолкнулась на добродушную улыбку мужчины мне совсем незнакомого. Или я просто забыла его? Нахмурившись, удивленно моргнула, разглядывая незнакомца: на вид он едва ли достиг тридцатилетия; высокий, кудрявые светлые волосы заплетены в косу, пышная челка закрывает глаза, потрепанная белая ткань простого халата касается пола. – Меня зовут Ик-су. А как твое имя?
– Ри… – начала я, но закашлялась, ощутив жжение и сухость в горле. – Ри…
– Ой-ой! – испуганно воскликнул юноша, заметавшись по комнате. – Прости, я совершенно не подумал, что стоит сразу приготовить воду. Просто ты была без сознания несколько часов, и я не знал, когда ты очнешься. Сейчас-сейчас, я… – он бросился к столу, споткнувшись, налетел на тот и схватился за ушибленный бок, но все же добрался до полочки, с которой взял чашу. Наполнив ту водой из кувшина, стоявшего рядом, он вернулся к кровати, на которой лежала я, и протянул чашу.
– Спасибо, – выдохнула я, когда вода смягчила боль в горле.
– Не нужно, – он мягко остановил меня, когда я попыталась встать. – Лежи, Ри.
– Риса, – поправила я, вновь опускаясь на жесткую подушку. – Меня зовут Риса.
– Прости, я не расслышал, – безмятежно улыбнулся юноша.
Почему он носит такую длинную челку? Я попыталась разглядеть сквозь густые волосы его глаза, но ничего не получилось. Ик-су замер напротив, вероятно так же рассматривая меня. Хотя зачем бы ему это? Вот уж у кого была замечательная возможность меня изучить, пока я здесь отдыхала, если так можно сказать. А он вообще видит? Или поэтому и спотыкается, что волосы закрывают глаза? Интересно, а кто он вообще такой? Мне совсем не страшно, находиться рядом с ним, и дело не в его открытой улыбке и безобидном облике. Зло часто рядится в белые одежды, но Ик-су не кажется мне плохим и злым человеком.
– Это ты спас меня?
– Я нашел тебя возле реки, – ответил юноша. – Ты заблудилась?
– Нет, – покачала головой, прикрыв глаза; голова снова закружилась и подступила тошнота. Как же мне удалось не сломать себе шею при падении? А может быть, все это только иллюзия, созданная моим воображением, в то время как я сама уже погребена среди этих бескрайних лесов. – Я сорвалась со скалы. Там дорога проходит, и на меня напали, но я оступилась и… Прости. Спасибо, что помог мне.
– Ох, – горько выдохнул юноша, и я дернулась, заметив слезы на его щеках. Наклонившись, он обхватил мои ладони своими большими руками, оказавшись совсем близко. Я испуганно вжалась в грубую ткань подушки, не сводя взгляда с лица юноши, – тебе было так больно! Но я удивлен, что ты смогла выжить при падении и почти не пострадать. Вероятно, сами боги решили помочь тебе и спасти! Ведь именно они привели меня к той реке, на берегу которой я тебя и нашел.