Жрица голубого огня

Кащеев Кирилл

– Какой милый, милый мальчик! – нежно улыбнулась она. – Почти взрослый…

– Я совсем взрослый! – обиженно пробубнил Донгар. – Я – шаман!

– Шама-ан? – женщина переливчато рассмеялась. – Ка-ак интересно! Миленький маленький шаманчик! – И она потянулась потрепать мальчишку по щеке…

Веревка метнулась ей навстречу, как атакующая змея, и захлестнулась на протянутой руке. Раздуваясь, как живые, кольца веревки доползли до ее предплечья – распушенный волосяной конец мгновенно выскользнул из-под капюшона красавицы и обвился петлей вокруг шеи. Женщина визгливо завопила, уродливо, как жаба,

раздувая горло, и рванулась изо всех сил. Но держащийся за другой конец веревки Донгар резко крутанулся на пятках – веревка намертво передавила шею женщины… Глаза ее выпучились, шея обвисла морщинистыми складками, изо рта вырвался длинный вибрирующий вопль… Затрещал, разбрызгивая жгучие искры, Алый огонь в костре…

На конце веревки билась уже не красавица! И даже не старуха! А существо, которое невозможно увидеть в самых жутких снах! Его бугристая и потрескавшаяся, как кора старого дерева, шкура была совершенно черной! Люто щелкала похожая на щель пасть со ржавыми, как древние рыболовные крючья, зубами, а над торчащей посреди лица единственной железной ноздрей помаргивал затянутый тухлой белесой пленкой глаз. Опутанная веревкой рука не с одним, а сразу с двумя локтями торчала прямо между похожими на бочонки грудями твари.

Аякчан почувствовала, что язык снова повинуется ей. Внизу, как после сна, тер обеими руками лицо Хакмар.

– Сказал же – шаман я! – натягивая веревку еще туже, проворчал Донгар. – Зачем пришла в мою Среднюю землю, албасы Нижнего мира, черная женщина?

– Как ты узс-снал? – вываливая красный, как кусок сырого мяса, язык, прохрипело существо. – Как догадалс-ся, что я – черная женщина?

Донгар аж веревку тянуть перестал.

– Э-э… Однако… – он смущенно покосился на грудь жуткого существа и, наконец, с явным облегчением выпалил: – Ты – женщина, и ты вся черная – вот как!

Свисающий из ржавозубой пасти язык взметнулся, с силой хлестнув по веревке. Раздалось похожее на болезненный вскрик теньканье – и стягивающие черную женщину путы обвисли. Жуткая тварь крутанулась, неуклюжим, но стремительным прыжком добралась до пылающего алым костра. Многосуставчатая, как паучья лапа, рука, изгибаясь, нырнула прямо в Огонь – тугая струя Рыжего пламени плеснула в Донгара!

Перед лицом мальчишки-шамана мелькнул серебристый проблеск. Рыжий огонь ударился о меч, завис на мгновение, будто приклеенный, и с тихим шипением впитался в лезвие, как вода в землю. И тут же клинок весь окутался алым ореолом, и столб Рыжего пламени ударил тварь в живот.

– А-ш-ш! – Шипящую черную женщину отшвырнуло в сторону. На миг она почти растворилась на фоне черной земли. Зависшая наверху Аякчан увидела только распахнутый огненный зев пасти со ржавыми клыками – и похожий на шмат кровоточащего мяса стремительно вращающийся язык. Черные струйки заклубились вокруг этого языка – и воронка не Огня, а омерзительно вонючего дыма ринулась к Хакмару. Мальчишка махнул мечом – он прошел сквозь дым… и его сверкающая поверхность подернулась рыжими пятнами ржавчины. Дым вытянулся в пять хищных пальцев, и они поползли ко рту и ноздрям кузнеца. Лицо Хакмара мучительно исказилось от попытки не дышать… Черная женщина зашлась ухающим смехом.

Между кузнецом и струей отравленного дыма рухнул

щит из Голубого огня.

– Зат-ш-шем? – выдохнула тварь. – Зат-ш-шем мешаеш-шь, сестренка? Зат-ш-шем тебе эти мальтш-шишки?

Стоящая в воздухе Аякчан посмотрела на черную женщину с возмущением. Если б она сама понимала, зачем тратит последние капли Огня на парня, который только и знает, что дразнить ее! И вообще, какая она этой пакости сестренка?

– Самой нужны! – звонко выкрикнула Аякчан и, вытянув руку с нестерпимо пылающим Огненным шаром, ринулась с небес прямо на черную женщину. Эту тварь надо прикончить сразу, быстро, прежде чем она догадается, как на самом деле слаба Аякчан.

– Всегда тш-шебе, сестренка! Потш-шему все вкуш-шное всегда тш-шебе? – вырвавшийся из груди твари визг прошелся по поляне, вздымая густые клубы сухой золы.

Мелкая черная пыль ударила Аякчан в глаза, в рот, набилась в нос. Девочка зашлась кашлем… шар Голубого огня сорвался с ладони – только пальцы судорожно дернулись в напрасной попытке удержать его. Бессмысленно вильнув, шар врезался в землю. Поляна содрогнулась. Слежавшиеся пласты золы вздыбились сплошными черными стенами. На гребне одной из них, как на волне, взмыла черная женщина.

– Ненавиш-шу тебя, сестренка! – скаля ржавые крючья зубов, прошипела она в лицо Аякчан и, лягушкой распластавшись на поднявшемся вихре, понеслась над вершинами деревьев – прочь.

– Хватай ее, девочка-жрица! Что зависла, голубоволосая, лови, улетит! – яростно завопили снизу два голоса.

Аякчан вовсе не собиралась никого ловить… но этот крик хлестнул ее, как плетью. Не раздумывая и не рассуждая, будто так и надо, она сорвалась в погоню. Сквозь мчащийся впереди черный вихрь еще смутно виднелся нелепо растопырившийся силуэт черной женщины. Ветер ударил Аякчан в лицо, растрепал волосы, швырнул пряди в глаза. Рванувшая на большой скорости девочка отвернула лицо от секущей черной пыли…

Ощущение пустоты обрушилось внезапно. Вот только что, вытянувшись в струнку, она рассекала воздух… вот зависла на мгновение… и камнем рухнула вниз. «Видно, суждено мне упасть с небес на землю, – переворачиваясь в воздухе, отчужденно подумала Аякчан. – Два раза вывернулась, третий – не удастся».

Белая обледенелая земля крутанулась перед глазами, и Аякчан всем телом ударилась… о туго натянутую разрисованную кожу. С воплем подлетела кверху, чуть не до самых верхушек сосен. Дрыгая ногами в воздухе, шлепнулась обратно. Подлетела снова… И уже с высоты успела разглядеть, что взлетает и падает она на огромном, под великанскую руку, шаманском бубне. Снова взлет – падение, опять взлет…

– Ой-е-е! – с воплем боли девочка опять свалилась на бубен. Послышался громкий треск – будто лопнуло что-то… В глазах у Аякчан на мгновение помутнело – а когда она снова смогла соображать, поняла, что сидит на земле… нет, она все-таки сидит на бубне… Только бубен больше не был огромным, как пиршественный стол. Так, самый обыкновенный малый шаманский бубен – оказавшийся под ней обод с колокольчиками больно давил своим краем на спину. Над ней стояли мальчишки. Дурацкая физиономия Донгара была откровенно перепуганной, а вот Хакмар смотрел на нее странно – с удивлением и опасливым подозрением.