Жрицы любви. СПИД

де Кар Ги

Только он может быть подлинным виновником несчастья. Самоубийство Сюзанны можно объяснить двумя причинами: либо она испугалась, что наговорила Агнессе лишнего, либо слишком сильно любила своего альфонса. Возможно, она поняла, что не справится с такой соперницей.

Ее последние слова: «Одна из нас должна исчезнуть», — отдавались болью в сердце Агнессы, неожиданно победившей в этом печальном турнире, из которого Сюзанна выбыла навсегда. Она испытывала бесконечную жалость к умершей. Вдруг страшная мысль пришла ей в голову. Как не хотелось принимать ее всерьез, как она абсурдна и чудовищна! Но мысль все возвращалась, мучила неотступно: а вдруг

месье Боб не просто подтолкнул эту рыжую шлюху к смерти, а убил ее своими руками? Что, если он убил Сюзанну, а потом сымитировал самоубийство? Разве он не способен на все? Но к чему ему убивать? Чтобы наказать девицу за излишнюю словоохотливость, чтобы она впредь никому ни о чем не болтала? Ведь, отчаявшись, Сюзанна могла рассказать и другим то, о чем уже поведала Агнессе… А ведь месье Боб не любит, когда распускают язык. Да и что ему смерть какой-то Сюзанны? Он не любил ни ее, ни Агнессу, и ему ничего не стоило заменить любую.

Предположение показалось Агнессе чудовищным. Неужели именно это подтолкнуло месье Боба к преступлению? Такой бесчувственный негодяй вполне мог такое сделать. Он способен, наверное, на любое преступление, лишь бы оно тешило его самолюбие. Тем более мог он убить взбесившуюся девчонку, чья трепотня выглядела опасной. Эта девка позволила себе непростительную наглость, она провинилась перед своим покровителем и должна была быть наказана.

Можно ли закрыть глаза на это преступление? Чувство справедливости подталкивало Агнессу к борьбе. Надо сообщить обо всем в полицию. К черту последствия! Законы преступного мира не пугали ее, хотя она знала, какие они безжалостные. Они-то и позволяли месье Бобу и его собратьям спокойно заниматься своим ремеслом; как бы они эксплуатировали женщин, если бы не могли расправляться с ними при малейшем неповиновении? Пусть сообщники месье Боба даже убьют ее, все равно стоит выдать его полиции. А смерть будет справедливым возмездием за ее беспутство. Убийцы могут думать, что свели с ней счеты, но она-то знает, что задолжала обществу, живя вне принятых в нем законов морали, а главное, обманула Элизабет, единственного человека, относившегося к ней с любовью и доверием. А за это приходится расплачиваться сполна.

Все это заставило Агнессу подавить отвращение и вернуться на улицу Фезандери. Ей так хотелось, чтобы Боб оказался дома и можно было попытаться раскрыть тайну смерти Сюзанны.

Все вышло так, как ей хотелось: он спокойно покуривал, сидя в гостиной в уютном кресле.

Она подошла прямо к нему и, вынув из сумочки «Франс-суар», протянула ее Бобу.

— Читай!

— Уже прочел, — небрежно ответил он и затянулся сигарой. — Бедняжка! Иного и не могло быть… — Его лицо казалось застывшей маской, глаза из-под опущенных век внимательно следили за Агнессой. — Вспомни, я ведь говорил: нечего тебе с ней дружбу водить.

Сбитая с толку, она посмотрела на этого спокойного, загадочного для нее мужчину.

— Ну что, отошла уже? Одумалась?

Она снова почувствовала, как его невозмутимость и сила буквально подминают ее.

— Глупенькая, — усмехнулся он. — Ведь должно же было когда-то встать все на свои места. Я не спешил открывать тебе глаза, но раз уж так вышло, оно и к лучшему. Теперь ты освободилась от предрассудков. И не надо выяснять отношения. Не вздумай больше скандалить. Это бесполезно, потому что мы не можем расстаться! Ты знаешь, как крепко мы с тобой повязаны!

Он обнял ее за талию и притянул к себе. Она почувствовала привычную слабость и прошептала:

— Да.

— Скажи:

да, мой Боб!

Она сжалась, отпрянула назад, но, ощутив близость любовника и стыдясь себя самой, шепнула:

— Да, мой Боб.

Он обнял ее, и она почувствовала, что изнемогает.

— Теперь ты моя настоящая женушка, и одна имеешь право называть меня Бобом.

Он выпустил ее из объятий. Он понял, что она успокоилась и вновь покорна.

— Не выпить ли нам виски, чтобы отметить это событие? — предложил он.

А наполнив рюмки, спросил, нежно улыбаясь:

— Скажи… Когда она назвала мое настоящее имя, что еще она тебе рассказала?

— Все!

— И какое впечатление это произвело на тебя?

— Я тебя возненавидела.

— Это и есть любовь, — сказал он.

— Ты мне стал отвратителен!

— Вот это и есть любовь!

— Мне хотелось уйти и больше никогда не видеть тебя…

— А ты осталась! Да, малышка, такова любовь. Нельзя же все время любезничать, говорить друг другу всякие нежности. Неплохо, когда любовь слегка приправлена ненавистью. Что в этом страшного, если в постели у нас полное согласие? В законном браке тоже бывают свои приливы и отливы. Но это не мешает семейному счастью. И потом, не только всякие пустяки скрепляют семью. Главное — это бизнес…

Он закурил новую сигару.

— Ситуация прояснилась, и это к лучшему: не нужно больше лгать друг другу; я знаю, что ты обслуживаешь клиентов, а ты поняла, что это — прекрасный способ доставить мне удовольствие. Все теперь упростится: вместо того чтобы ходить по квартирам — а это иногда опасно, — ты сможешь принимать своих дружков здесь. Верь моему опыту: такая роскошная обстановка позволит повысить таксу. Когда у тебя есть прелестная машинка, твоя «аронда», чтобы зазывать клиентов, и великолепная квартирка, куда их можно привести, то уж будь любезен, выложи денежки!

Деловой тон беседы развеял сомнения Агнессы. В ней взяла верх профессионалка, какой, помимо своей воли, она все-таки стала. Она взвесила и оценила эти разумные аргументы.

— Кстати, — продолжал Боб, — раз уж ты преодолела глупые предрассудки, нет больше нужды делать вид, будто приносишь получку в конце месяца. Это годилось, пока ты считала, что я верю в твой дом моделей. Теперь ты будешь сразу отдавать мне деньги.

— Хорошо.

— Это облегчит подсчеты, и мы каждый день будем знать, чем располагаем.

— Можно задать тебе вопрос?

— Раз ты поняла, что к чему, спрашивай о чем угодно!

— Сюзанна…

— Опять о ней! Слушаю тебя.

— Скажи, ты не боишься неприятностей из-за ее смерти?

— Каких неприятностей?

— Не знаю… Разве полиция не расследует самоубийств?

— Конечно, это ее обязанность. Но здесь все очень просто, сомневаться не в чем: Сюзанна открыла газ — и прости-прощай!

— И все-таки полиция…

— Что полиция? Опять ты за свое? Тебя это волнует?

— Мне страшно. Тебя, конечно, будут допрашивать?

— Уже допрашивали сегодня утром в одиннадцать…

— Быстро они успели!

— Такая уж у них работа…

— Тебя вызывали?

— Да нет! Когда я узнал, что она задохнулась…

— Откуда ты узнал?

— Черт возьми, теперь ты меня допрашиваешь! Мне это не очень нравится, крошка! Ну, в конце концов, скажу тебе все как на духу, раз уж ты избавилась от предрассудков, чтобы ты из-за меня не волновалась. Сегодня утром мне надо было переговорить с Сюзанной. Я позвонил ей в десять часов…