Жрицы любви. СПИД
Шрифт:
Она не нашла в себе сил ответить.
— Ты что, влюбилась? Да что с тобой, втюриться в субъекта, которого видела только один раз! Это его форма так на тебя подействовала?
Поскольку она упорно молчала, он перешел к главному:
— Хорошая выручка?
— Никакой!
— Что ты сказала?
— Я не нашла ни одного клиента.
— А почему?
— Потому что не хотелось, представь себе!
— Это что, бунт?
— Может быть…
— Бунтовать опасно, моя милая! И все это из-за американца, который не позвонил тебе! Ты его любишь, отвечай —
Она заколебалась, потом ответила:
— Не знаю…
— Ничего себе ответ! Не лги! Сколько раз ты его видела?
— Я же тебе уже сказала — один раз.
— И ты отдалась ему?
— Нет!
— Ах, какие мы стали сентиментальные! Мадам позволила завести роман! А теперь у нее смятение чувств! Хочешь, скажу тебе правду? Твой американишка и думать о тебе забыл! Придется поставить на нем крест! Но если тебе непременно понадобится моряк из США — Париж ими просто наводнен! Выбрось эту фантазию из головы и принимайся за работу!
— Как ты низок!
— Просто я трезво смотрю на вещи даже в пять часов утра! А сейчас отправляюсь на боковую. Тебе все не спится?
— Нет.
— Очень вредно для здоровья… Бессонные мечты… Мечты о любви…
Но пророчество Боба не сбылось: через четыре часа Джеймс позвонил.
— Вы, наконец-то! — вырвалось у нее.
Джеймс, похоже, несколько удивился:
— Извините, милая Агнесса, но я счел неудобным беспокоить вас вчера. В котором часу мы увидимся?
— Хотите, сегодня вечером, в семь?
— Идет!
— Буду ждать вас у себя, я давала вам адрес.
Несмотря на эту радость, поводов для беспокойства хватало. Необходимо срочно раздобыть деньги, чтобы сохранить расположение Боба. Пятьдесят тысяч! Именно такую цену он назначил за визит американца, который не должен был ничего узнать о постыдной профессии Агнессы.
Она была словно в лихорадке. Во что бы то ни стало надо достать пятьдесят тысяч франков, чтобы Боб позволил ей и дальше принимать своего нового поклонника «дома», если можно, конечно, именовать так квартиру, принадлежащую месье Бобу. Нельзя терять ни минуты. Она перелистала записную книжку, чтобы найти телефон клиента, способного удовлетворить денежные аппетиты месье Боба. Надо назначить свидание сразу после полудня и обслужить как можно быстрее, чтобы пораньше вернуться домой и приготовиться достойно встретить Джеймса… В спешке, сгорая от желания увидеть его, она не отдавала себе отчета в низости тех средств, к которым приходилось прибегнуть.
Тихонько выйдя из квартиры — Боб еще спал, — она отправилась в соседнее кафе, чтобы оттуда позвонить клиенту, на котором остановила свой выбор. Когда она вернулась, так же бесшумно, как и вышла, Боб по-прежнему спокойно спал.
Он появился в гостиной лишь в полдень:
— Ты уже на ногах, милая? Удалось немного отоспаться?
— Пожалуй, удалось. Спалось даже лучше, чем я рассчитывала.
— Браво! Я же говорил тебе, что твой американец скоро тебя забудет.
— Да, кстати, он позвонил.
— Ну да, не может быть! В котором часу?
— Около девяти.
— Это доказывает, что встречаются американцы, способные последовательно осуществлять свои планы. В котором часу он придет?
— В семь вечера.
— Значит, мне снова придется исчезнуть, как и вчера?
— Да, придется, если ты хочешь, чтобы все прошло удачно.
— Можешь быть спокойна. Я найду, чем заняться. Пойду в новый игорный дом, он только что открылся. Жаль только, что вчера ты ничего не заработала и у меня нет денег для серьезной игры!
— Обещаю, ты получишь их завтра утром.
— Пятьдесят?
— Пятьдесят.
— Если тебе удастся каждый раз раскалывать его на такую сумму, то, скажу тебе, игра стоит свеч…
В половине второго, собравшись уходить, он спросил:
— А сейчас что собираешься делать?
— Схожу в парикмахерскую.
— Во потеха! Мадам наводит красоту для месье!
Не прошло и четверти часа после отъезда «шевроле», как «аронда» тоже выехала из гаража и покатила к дому клиента, заинтересовавшегося предложением дообеденного секса. Вернулась она к шести часам. Агнесса привезла пятьдесят тысяч, которые собиралась выдать за полученные от Джеймса, но ее била лихорадка, и времени на размышления не оставалось. Она едва успела убрать вещи Боба, чтобы Джеймс не заподозрил, что здесь живет мужчина.
Она нарядилась с кокетством юной девушки, но не стала краситься: Джеймс говорил, что его удивляло пристрастие француженок к косметике. Впрочем, так она казалась еще красивее и больше походила на сестру. Она безотчетно стремилась походить на Элизабет, и, может быть, наступит день, когда ее жизнь в миру будет столь же безупречна, как бескорыстное служение ее сестры.
И вот, наконец, он. Какой он обаятельный, когда на губах его играет улыбка, и какой трогательно неловкий — прямо-таки не знает, что делать с букетом цветов. Смешнее и нелепее не придумаешь: верзила в форме, растерянно сжимающий в руках розы.
Воспоминание об этом эпизоде надолго запало ей в душу. Тот вечер казался чудесным, ослепительным сном, от которого сохранились лишь чувство опьянения и обрывки разговоров, простых, но таких важных.
— Вы говорили, Агнесса, что свободны?
— Вы мне верите, Джеймс?
Потом провал, а за ним — эта фраза, произнесенная торжественно и с неподдельным волнением:
— Агнесса, вы согласны стать моей женой?
Голова шла кругом. Неужели мужчина, которым она так восхищалась, сделал ей предложение! А вдруг он шутит? Ведь они видятся всего второй раз в жизни! Разве он знает ее?
— Нет, я давно вас знаю, моя восхитительная француженка. Знаю, что вы той же породы, что и ваша сестра, которая, не колеблясь, целиком посвятила себя служению бедным. Мне так не терпится познакомиться с ней! Я знаю, что вы из тех женщин, которые целиком принадлежат своему мужу, если любят его.
Она слушала с восторгом, этот чудесный незнакомец был первый, кто сказал ей, что она способна на такое же благородство, как Элизабет, что они похожи друг на друга. Разве можно не полюбить такого мужчину? Она едва слышно пролепетала: