Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Уже в первый день наступления Жуков почувствовал, что артподготовка и налёты бомбардировочной авиации лишь повредили немецкую оборону, существенно не нарушив её. Небольшие вклинения не обещали необходимого прорыва. На плацдарме сосредоточились для рывка вперёд обе танковые армии. Но прорыва пока не намечалось, армии прогрызали оборону противника, насыщенную огневыми средствами, в том числе противотанковыми орудиями. И тогда Жуков, не дожидаясь прорыва, бросил в бой танковые армии. Они-то и прорвали немецкие порядки, начали кромсать и свёртывать фланги.
Советские штурмовые и бомбардировочные полки, действуя большими группами, в первые же дни нарушили коммуникации противника. Взлетели на воздух составы с боеприпасами и склады с горючим, с которых питались артиллерия оборонявшихся, танковые подразделения, пехота. Активность немецкой истребительной авиации, вопреки утверждениям некоторых исследователей, в первые дни битвы за Берлин была довольно высокой. В бой вступили новейшие истребители-бомбардировщики FW-190d-9 и реактивные «мессершмитты». Это было действительно новое оружие Гитлера, но переломить ход событий эти сверхновые самолёты уже не могли.
На земле противник тоже контратаковал. Из донесения штаба группы армий «Висла» в ОКХ [186] : «На направлении главного удара противника по обеим сторонам от шоссе Кюстрин — Мюнхеберг сильные вражеские части, поддержанные двумя группами танков, смогли оттеснить наши войска на несколько километров и закрепиться у Зееловских высот. Контрудар танковой дивизии “Курмарк” пока не принёс успеха. <…> На северном участке главного удара противника к востоку от Врицена враг сумел добиться вклинения глубиной 5 км. Из района вклинения его крупные подразделения, поддержанные танками, начали наступление в Северном и Южном направлениях с целью охвата оставшихся на линии фронта по обеим сторонам прорыва частей. Положение в этом районе в данный момент неясно».
186
Главное командование сухопутных сил вермахта в 1936–1945 годах.
Вечером 16 апреля Жуков докладывал Верховному: сказал о затруднениях, возникших в ходе наступления, и о том, что рубеж Зееловских высот раньше завтрашнего дня взять не удастся. Сталин ответил раздражённо:
— Вы напрасно ввели в дело 1-ю гвардейскую танковую армию на участке 8-й гвардейской армии, а не там, где требовала Ставка. — И, выдержав тяжёлую паузу, спросил: — Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмёте зееловский рубеж?
— Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зееловском рубеже будет прорвана, — ответил Жуков. — Считаю, что чем больше противник будет бросать своих войск навстречу нашим войскам здесь, тем легче и быстрее мы возьмём затем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в укреплённом городе.
Будто не слыша Жукова, Верховный сказал:
— Мы думаем приказать Коневу двинуть танковые армии Рыбалко и Лелюшенко на Берлин с юга, а Рокоссовскому ускорить форсирование и тоже ударить в обход Берлина с севера.
Жуков чувствовал, что разговор будет непростым. Выдержав паузу, он сказал:
— Танковые армии Конева имеют полную возможность быстро продвигаться, и их следует направить на Берлин, а Рокоссовский не сможет начать наступление ранее 23 апреля, так как задержится с форсированием Одера.
Возможно, именно в те минуты Жуков особенно пожалел, что не представил Ставке план «Б». На Зееловских высотах немцы выстроили мощнейшую оборону. Теперь приходится прогрызать её массированным огнём артиллерии большой мощности и танками. И всё это оплачивать кровью пехотинцев, танкистов и самоходчиков.
— До свидания, — сухо ответил Сталин, никак не отреагировав на слова Жукова.
Семнадцатого апреля над Зееловскими высотами поднялся смерч огня и железа и не опадал целые сутки. Это было грандиозное и яростное сражение. Одни одолевали, но никак не могли прикончить врага. А другим уже нечего было терять, и они мужественно умирали в своих последних окопах.
Восемнадцатого утром рубеж кровавых Зееловских высот был, наконец, преодолён.
На военно-научной конференции в Группе советских войск в Германии, где подробно разбирались успехи и просчёты битвы за Берлин, командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал Катуков сказал: «У меня под Зееловом обход обозначился на правом фланге, и я принял на себя тяжёлую ответственность: снял 11-й гвардейский танковый корпус и 8-й гвардейский механизированный корпус, прикрылся истребительной артиллерией, оставил две бригады у товарища Чуйкова, а ему сказал: “Я пошёл, если удачно — за мной”».
За 17 апреля танковые корпуса Катукова потеряли 19 единиц бронетехники сгоревшими и 27 подбитыми. В основном это были танки Т-34.
В одном из поздних интервью Катуков признавался: «Все, кто высунулся вперёд, моментально сгорели, потому что на высотах стоял целый артиллерийский корпус противника, а оборона немцев на Зееловских высотах сломлена не была».
Семнадцатого апреля Конев получил разрешение Ставки повернуть танки своих армий на север и атаковать южный обвод обороны Берлина.
Так началась гонка авангардов двух фронтов. «Кто первый ворвётся, тот пусть и берёт Берлин…» Эта фраза теперь набатом гудела в ушах и Жукова, и Конева.
Тем временем 61-я армия 1-го Белорусского фронта форсировала Одер. Армией с 1942 года командовал генерал Белов. Тот самый кавалерист Павел Алексеевич Белов, который постоянно выручал Западный фронт под Москвой, а потом завяз в окружении под Вязьмой, но успешно вышел оттуда, прорвав немецкие линии на Варшавском шоссе. Теперь дивизии генерала Белова энергично расширяли плацдарм на западном берегу Одера. Какой мучительно долгой оказалась дорога этой армии к Победе!
Двадцатого апреля Жуков телеграфировал командующему 2-й гвардейской танковой армией генералу Богданову: «2-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично Вам поручаю исполнение.
Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе».
Командармы зачастую значительно корректировали приказы комфронта. Им на месте было виднее, что и как делать. Откорректировал приказ Жукова и генерал Богданов. 20 апреля его танки при поддержке пехоты 3-й ударной и 47-й армий двигались к пригородам Берлина. Армейская артиллерия уже начала деморализующий обстрел городских кварталов. Но бросать бригады вперёд без предварительной разведки и зачистки от противотанковых засад и фаустников Богданов не решился. «Ворваться» и «водрузить» — это было пока нереально и чревато лишними и неоправданными потерями. Он с этими экипажами воевал с сентября 1943-го, с Днепра, и бросать под огонь своих гвардейцев за день до окончания войны не хотел.