Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Василий покорно прекратил стрельбу. Но злобу затаил. И доложил отцу о бракованных самолётах вскоре после той охоты.
Сталин поручил разобраться в этом деле начальника Смерша В. С. Абакумова. Ведомство генерала Абакумова работало оперативно. Начались аресты, допросы с пристрастием. Среди арестованных оказались: нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин, командующий ВВС Главный маршал авиации А. А. Новиков, заместитель командующего и главный инженер ВВС А. К. Репин, член Военного совета ВВС Н. С. Шиманов, начальник ГУ заказов ВВС Н. П. Селезнёв и др.
Маршал Новиков впоследствии рассказывал: «Арестовали по делу ВВС, а допрашивают о другом… Я был орудием в их руках для того, чтобы скомпрометировать некоторых видных деятелей Советского государства путём создания ложных показаний. Это мне стало ясно гораздо позднее. Вопросы о состоянии ВВС были только ширмой… С первого дня ареста мне систематически не давали спать. Днём и ночью я находился на допросах и возвращался в камеру в 6 часов утра, когда в камерах был подъём… После 2–3 дней такого режима я засыпал стоя и сидя, но меня тотчас же будили. Лишённый сна, я через несколько дней был доведён до такого состояния, что был готов на какие угодно показания, лишь бы кончились мучения».
Следствие дало нужный результат в кратчайшие сроки — не прошло и месяца. Уже в апреле 1946 года Абакумов направил в Совет министров СССР на имя Сталина документ, который диктатор давно ждал.
Из заявления Главного маршала авиации А. А. Новикова на имя И. В. Сталина, написанного в апреле 1946 года в заключении:
МИНИСТРУ ВООРУЖЁННЫХ СИЛ СССР
И. В. СТАЛИНУ
От бывшего главнокомандующего ВВС,
Ныне арестованного НОВИКОВА
Лично перед Вами виновен в преступлениях, которые совершались в Военно-воздушных силах, больше чем кто-либо другой.
Помимо того, что я являюсь непосредственным виновником приёма на вооружение авиационных частей недоброкачественных самолётов и моторов, выпускавшихся авиационной промышленностью, я, как командующий Военно-воздушных сил, должен был обо всём этом доложить Вам, но этого я не делал, скрывая от Вас антигосударственную практику в работе ВВС и НКАП.
Я скрывал от Вас безделье и разболтанность ряда ответственных работников ВВС, что многие занимались своим личным благополучием больше, чем государственным делом, что некоторые руководящие работники безответственно относились к работе. Я покрывал такого проходимца, как Жаров, который, пользуясь моей опекой, тащил направо и налево. Я сам культивировал угодничество и подхалимство в аппарате ВВС.
Всё это происходило потому, что я сам попал в болото преступлений, связанных с приёмом на вооружение ВВС бракованной авиационной техники. Мне стыдно говорить, но я также чересчур много занимался приобретением различного имущества с фронта и устройством своего личного благополучия…
Только теперь, находясь в тюрьме, я опомнился и призадумался над тем, что я натворил. Вместо того чтобы с благодарностью отнестись к Верховному Главнокомандующему, который для меня за время войны сделал всё, чтобы я хорошо и достойно работал, который буквально тянул меня за уши, — я вместо этого поступил как подлец, всячески ворчал, проявлял недовольство, а своим близким даже высказывал вражеские выпады против Министра Вооружённых Сил.
Настоящим заявлением я хочу Вам честно и до конца рассказать, что, кроме нанесённого мною большого вреда в бытность мою командующим ВВС, о чём я уже дал показания, я также виновен в ещё более важных преступлениях.
Я счёл теперь необходимым в своём заявлении на Ваше имя рассказать о своей связи с Жуковым, взаимоотношениях и политически вредных разговорах с ним, которые мы вели в период войны и до последнего времени.
Хотя я теперь арестован и не моё дело давать какие-либо советы, в чём и как поступать, но всё же, обращаясь к Вам, я хочу рассказать о своих связях с Жуковым потому, что мне кажется, пора положить конец такому вредному поведению Жукова, ибо если дело так далее пойдёт, то это может привести к пагубным последствиям.
За время войны, бывая на фронтах вместе с Жуковым, между нами установились близкие отношения, которые продолжались до дня моего ареста.
Касаясь Жукова, я прежде всего хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый, очень любит славу, почёт и угодничество перед ним и не может терпеть возражений.
Зная Жукова, я понимал, что он не столько в интересах государства, а больше в своих личных целях стремится чаще бывать в войсках, чтобы, таким образом, завоевать себе ещё больший авторитет.
Вместо того чтобы мы как высшие командиры сплачивали командный состав вокруг Верховного Главнокомандующего, Жуков ведёт вредную, обособленную линию, т. е. сколачивает людей вокруг себя, приближает их к себе и делает вид, что для них он является “добрым дядей” Таким человеком у Жукова был и я, а также Серов.
Жуков был ко мне очень хорошо расположен, и я в свою очередь угодничал перед ним. Жуков очень любил все новости, что делается в верхах, и по его просьбе, когда Жуков находился на фронте, я по мере того что мне удавалось узнать, — снабжал его соответствующей информацией о том, что делалось в Ставке. В этой подлости перед Вами я признаю свою тяжёлую вину…
Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандующего, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им. Так, во многих беседах, имевших место на протяжении последних полутора лет, Жуков заявлял мне, что операции по разгрому немцев под Ленинградом, Сталинградом и на Курской дуге разработаны по его идее и им, Жуковым, подготовлены и проведены. То же самое говорил мне Жуков по разгрому немцев под Москвой.
Как-то в феврале 1946 года, находясь у Жукова в кабинете или на даче, точно не помню, Жуков рассказал мне, что ему в Берлин звонил Сталин и спрашивал, какое бы он хотел получить назначение. На это, по словам Жукова, он якобы ответил, что хочет пойти Главнокомандующим Сухопутными силами.
Это своё мнение Жуков мне мотивировал, как я его понял, не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он, по существу, будет руководить почти всем Наркоматом обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не потеряет свою известность…