Жуков. Мастер побед или кровавый палач?

Громов Алекс Бертран

7 ноября в восемь часов утра на Красной площади состоялся военный парад, посвященный 24-й годовщине Октябрьской революции. Шел густой снег, военные части, стройными рядами проходившие по площади и уходившие на фронт, накануне получили строгий приказ: что бы ни случилось, сохранять порядок и дисциплину. В осажденной столице, которая, по мнению врага, должна была на днях пасть, состоялась демонстрация военной силы и неустрашимого духа народа. Это был мощный пропагандистский сталинский удар по немцам…

Командир кавалерийского корпуса генерал П. А. Белов, присутствовавший при разговоре Жукова и Сталина 10 ноября как раз по поводу контрударов, утверждал,

что Сталина тоже одолевали сомнения: «…В глазах его не было прежней твердости, в голосе не чувствовалось уверенности. Но еще больше удивило меня поведение Жукова. Он говорил резко, в повелительном тоне. Впечатление было такое, будто старший начальник здесь Жуков. И Сталин воспринимал это как должное».

Станция метро «Маяковская». Здесь 6 ноября 1941 года, когда столица была на осадном положении, прошло торжественное заседание Моссовета. Перед его началом Сталин обсуждал с Жуковым окончательную возможность проведения парада, который состоялся на Красной площади 7 ноября

А дальше, по словам самого Жукова, немецкое командование «подтянуло новые силы и к 15 ноября сосредоточило против войск Западного фронта 51 дивизию, в том числе 31 пехотную, 13 танковых и 7 моторизованных, хорошо укомплектованных личным составом, танками, артиллерией и боевой техникой».

15 ноября началось новое наступление группы армий «Центр» на Москву. Основной натиск пришелся на северо-западные рубежи столицы со стороны Калинина, Волоколамска и Рузы. Установившиеся морозы пока еще были скорее на руку немцам, чем во вред, – танки перестали застревать в грязи и не нуждались в дорогах с твердым покрытием.

Войска правого крыла Западного фронта отчаянно оборонялись. Немцы продолжали нажимать. У советского командования начали сдавать нервы.

«В ходе трехдневных боев немецкое командование, видимо, убедилось, что на волоколамском направлении ему не прорвать оборону, – вспоминал Рокоссовский. – Поэтому, продолжая здесь наносить удар за ударом и медленно по два-три километра за сутки, тесня наши части, оно начало готовить прорыв южнее Волжского водохранилища. Такое решение противной стороны, вероятно, обусловливалось еще и тем, что немцы, наступавшие вдоль северного берега водохранилища на участке Калининского фронта, сумели захватить железнодорожный мост и выйти на автостраду Москва-Ленинград.

На клинском направлении быстро сосредоточивались вражеские войска. Угроза с севера все усиливалась… К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 километрах западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами».

Рокоссовский решил отвести войска на этот «прекрасный рубеж» и обратился с этой идеей к Жукову. Тот, по свидетельству Рокоссовского, категорически запретил отступать, приказав «стоять насмерть». Тогда Рокоссовский вышел прямо на начальника Генштаба Шапошникова, который идею одобрил и своей властью отход разрешил.

Но прежде чем Рокоссовский успел отвести свои части, пришла яростная телеграмма от Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать». По телефону Жуков выражался еще круче, так что Рокоссовский, несмотря на субординацию, пригрозил бросить трубку.

Рокоссовский подчинился, но потом всегда упрекал за это командующего Западным фронтом: «Как мы предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдарм. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв… Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера…»

В самые напряженные дни осени 1941 года, когда Красной армии пришлось отступить с можайского рубежа, штаб Западного фронта находился возле станции Перхушково Белорусской железной дороги – в деревне Власиха, в двух с половиной километрах на северо-запад от города Одинцово. Там, где сейчас находится штаб Ракетных войск стратегического назначения и центральный командный пункт наземных стратегических ядерных сил Вооруженных сил РФ.

Во время войны это место выглядело так: «…Остались позади московские заставы, Кунцево, – вспоминал свою поездку к Жукову в штаб ответственный редактор «Красной звезды» Д. И. Ортенберг. – У села Перхушково, при повороте с Можайского шоссе на Власиху – бывшую помещичью усадьбу, где, собственно, и размещался штаб фронта, пришлось объехать несколько глубоких воронок от авиабомб. Их еще не успели засыпать – значит, с момента бомбежки прошло не так уж много времени. Но неказистые кирпичные и деревянные домики, занятые штабом фронта, хорошо замаскированы в лесу, фашистские бомбардировщики не обнаружили их.

Я заблаговременно поручил Хирену собрать материал для интервью с Жуковым. Он, как всегда, выполнил задание на совесть – накопил десятки интереснейших фактов и поджидал меня у начальника политуправления фронта дивизионного комиссара Д. А. Лестева. Вместе мы пошли в старинный барский дом, где работал Жуков. Георгия Константиновича застали в просторной комнате с высоким потолком. Он, видимо, только что оторвался от дел и собирался отдохнуть – сняв китель, прохаживался по комнате. Вслед за нами ввалилась могучая фигура Владимира Ставского, специального корреспондента «Правды».

Жуков встретил нас – всех троих – доброй улыбкой. Пригласил:

– Рассаживайтесь, халхингольцы!..

Многие из тех, кто пишет о Жукове, почему-то очень напирают на крутость Жуковского характера. А ведь его отличали и иные примечательные черты, прежде всего – доброе расположение к людям, прошедшим вместе с ним через горнило войны. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что особую симпатию он питал к побратимам по Халхин-Голу, где ему впервые довелось самостоятельно руководить большой боевой операцией».

Существуют свидетельства, что немцы все же выяснили, где расположен штаб, и попытались захватить его, выбросив десант. Внучка маршала Соколовского, тогдашнего заместителя Жукова, в интервью «Родной газете» (№ 6(279), 2010 г.) рассказывала: «Штаб расположился в Перхушково. Однажды к нему прорвался немецкий полк. Взволнованный адъютант вбежал и испуганно сообщил, что охранные подразделения уже ведут бой. Соколовский доложил об этом Жукову по телефону… Штабу приказал работать, а свободным офицерам принять участие в обороне. Атаку отбили».