Жуков. Мастер побед или кровавый палач?
Шрифт:
Справедливости ради надо сказать, что, несмотря на всю эту активность, до советского руководства все же доходила информация об истинных намерениях Гитлера. Уже 18 марта 1942 года Главное разведывательное управление Красной армии докладывало: «…центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы… Для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий… Наиболее вероятный срок наступления – середина апреля или начало мая», как свидетельствует В. Г. Краснов в книге «Неизвестный Жуков». Аналогичные сведения вскоре были добыты по линии НКВД: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а
В конце марта 1942 года в Ставке состоялось совещание, на котором обсуждалась Харьковская наступательная операция. Сталин, поддержавший предложение командующего Юго-Западным направлением Тимошенко, дал указание считать операцию внутренним делом Юго-Западного направления и Генштабу в ее ход не вмешиваться.
Жуков (и согласный с ним Шапошников) предлагал ограничиться активной стратегической обороной, чтобы «измотать и обескровить противника в начале лета» и только после этого перейти в наступление, а пока ограничиться наступлением в полосе Западного фронта. За проявленную на совещании «строптивость» Жуков по приказу Ставки был понижен – из его подчинения был выведен Калининский фронт, а руководимое Жуковым Западное направление были ликвидировано…
Но зато для поощрения Тимошенко, Баграмяна и Хрущева (руководства Юго-Западного направления) Сталин устроил прием, на который своевольного Жукова не пригласили. У вождя, лично ведшего праздничное застолье, нашлись добрые слова и пожелания для каждого из присутствующих. Напоследок Сталин огласил «один весьма актуальный документ» – знаменитое письмо запорожских казаков турецкому султану, потребовавшему от них покорности: «А какой же ты, к бесу, рыцарь, если не можешь прибить голой задницей ежа!»
Но вскоре советскому вождю и его сподвижникам стало не до смеха – начавшееся успешно харьковское наступление захлебнулось – со стороны его южного фланга (со стороны Краматорска) последовал удар танковой группы Клейста. Но переоценившие свои (вернее, недооценившие вражеские) силы командующий направлением Тимошенко и член Юго-Западного фронта Хрущев сделали попытку убедить Верховного Главнокомандующего в том, что опасность со стороны немецкой танковой группы преувеличена и наступление Красной армии продолжается успешно… Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» так описал этот эпизод: «Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступивших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую, потому что лично присутствовал при переговорах Верховного».
Тогда удача отвернулась от друга и однокашника Жукова – Баграмяна. 27 декабря 1941 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта и он был назначен начальником штаба Юго-Западного направления. В этом качестве он участвовал в подготовке Барвенково-Лозовской операции, которая позволила войскам Юго-Западного и Южного фронтов в начале 1942 года прорвать немецкую оборону на фронте протяженностью 100 км и продвинуться на сотню километров западнее. Хотя поначалу наступление разворачивалось вполне благополучно, но контрудар, нанесенный немцами, оказался сокрушительным. «В 13 часов на командном пункте фронта раздался очередной телефонный звонок, и я услышал в трубке встревоженный голос Кирилла Семеновича, – описывал происходившее тогда Баграмян. – Он докладывал, что противник при мощной поддержке авиации наносит контрудар крупными силами танков во фланг наступающим войскам армии в общем направлении на Старый Салтов. Как выяснилось позже, гитлеровцы сумели сосредоточить в течение ночи и первой половины дня 13 мая две подвижные группировки для нанесения контрудара по 38-й армии». Ударная группа 38-й армии не выдержала такого натиска и была отброшена на восточный берег реки Большая Бабка.
После войны Баграмян уделил немало внимания анализу причин провала Харьковской операции: «Общая глубина обороны не превышала 3–4 километров, особенно слабо была организована противотанковая оборона. Все это позволило противнику относительно быстро сломать сопротивление армии и легко проникнуть в ее оперативную глубину. Штаб Южного фронта не уделил должного внимания разведке и не смог правильно оценить группировку противника и его намерения. Наконец, – и это, пожалуй, главное, – по инициативе генерала Ф. М. Харитонова, одобренной командующим фронтом, без разрешения главнокомандующего войсками направления в период с 7 по 15 мая была проведена не отвечающая обстановке частная операция в полосе 9-й армии, целью которой было овладение сильно укрепленным узлом сопротивления в районе Маяков. Для ее осуществления были привлечены значительные силы, в том числе почти все армейские резервы и 5-й кавалерийский корпус, составлявший резерв фронта».
Все эти резервы, писал Баграмян, прежде всего предназначались для отражения возможного прорыва противником обороны 9-й армии на барвенковском направлении. В результате и сама операция в районе Маяков оказалась безуспешной, и резервы, привлеченные для ее проведения, понесли большие потери, а самое главное – они не успели перегруппироваться и занять место для обороны к началу наступления подразделений фон Клейста.
«Очень прискорбно, но мы узнали о мощном ударе врага на южном фасе Барвенковского выступа лишь вечером 17 мая, – утверждал Баграмян. – Командование Южного фронта, потеряв связь с подчиненными войсками, более или менее разобралось в обстановке и сообщило о ней главкому только к исходу дня. К этому времени своим танковым кулаком Клейст не только завершил прорыв нашей тактической обороны, но и добился успехов оперативного значения». Операция закончилась тяжелым поражением Красной армии, крупная группировка советских войск попала в окружение. Потери обоих фронтов (Юго-Западного и Южного) составили 277 тысяч человек, из которых более 170 тысяч человек – безвозвратные. Харьковская катастрофа открыла немецкой армии путь на Кавказ и к Сталинграду.
Юго-Западное направление было ликвидировано. Разгневанный Верховный главнокомандующий обвинил Баграмяна в провале операции. От трибунала и приговора его спас Жуков, напомнивший Сталину о том, что в провале Харьковской операции виноваты также и Ставка, и Генштаб. Учитывая, что Жуков в начале года неоднократно возражал против неподготовленного наступления в целом и Харьковской операции в частности, однако Ставка и лично Сталин настояли на своем, сейчас к мнению будущего маршала Победы прислушались.
«Вообще должен сказать, Верховный понял, что неблагоприятная обстановка, сложившаяся летом 1942 года, является следствием его личной ошибки, допущенной при утверждении плана действий наших войск в летней кампании этого года, – писал Жуков. – И он не искал других виновников среди руководящих лиц Ставки и Генерального штаба. 27 августа 1942 года, когда я находился в районе Погорелое Городище, где мы проводили наступательную операцию, мне позвонил А. Н. Поскребышев. Он сообщил, что накануне, 26 августа, ГКО, рассматривая обстановку на юге страны, принял решение о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего».
На юге все хуже и хуже
В мае Красную армию поджидали следующие тяжелые испытания. Попытка освободить Крым провалилась. Крымский фронт, которым командовал генерал-лейтенант Козлов, превосходил противостоящую немецкую группировку (под командованием Манштейна) в живой силе в 2 раза, в танках – в 1,2, в артиллерии – в 1,8 раза. И при этих условиях умудрился потерпеть полный разгром при 65 % безвозвратных потерь в войсках.
Василевский был свидетелем того, с каким гневом обрушивался Верховный на тамошнего представителя Ставки – Мехлиса. Сталин писал ему: «На Крымском фронте Вы – не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас… Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы».