Жуков. Мастер побед или кровавый палач?
Шрифт:
В ответ на сообщение от 10 сентября Сталин вызвал Жукова в Москву. Там Георгий Константинович вновь доложил о ситуации и сказал, что нужны значительные подкрепления. Он отметил, что в окрестностях Сталинграда местность плохо годится для наступления – в ровной степи нет укрытий от артиллерийского огня противника, который, напротив, имеет возможность держать оборону, засев в многочисленных узких и глубоких оврагах. А поскольку при этом в распоряжении немцев находятся господствующие над местностью высоты, то при нынешнем раскладе сил прорвать немецкий фронт невозможно.
Сталин выслушал все это и спросил:
– Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?
– Минимум
Василевский, который перед тем докладывал Сталину обстановку на Кавказе, полностью согласился с Жуковым.
«Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал, – вспоминал Жуков. – Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.
– А какое «иное» решение? – вдруг подняв голову, спросил И. В. Сталин.
Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу.
– Вот что, – продолжал он, – поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь».
В течение следующего дня Жуков и Василевский анализировали ситуацию и строили план операции, которая позволила бы не распылять силы, а использовать готовящиеся резервы для достижения стратегического результата. Вечером они предложили Сталину такой план действий – в ближайшее время продолжать изматывать немцев активной обороной, одновременно занявшись подготовкой мощного контрнаступления, «чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу». Для разработки подробного плана этого контрнаступления требовалось время, но Жуков сразу предположил, что надо направить основные удары на фланги сталинградской группировки противника, где находились румынские и итальянские войска: «Войска сателлитов по сравнению с немецкими были хуже вооружены, менее опытны, недостаточно боеспособны даже в обороне. И самое главное – их солдаты, да и многие офицеры не хотели умирать за чуждые им интересы на далеких полях России…»
Оставалась актуальной и необходимость поддерживать дисциплину в советских войсках. 26 сентября 1942 года генерал Жуков на правах заместителя Народного комиссара обороны утвердил «Положение о штрафных батальонах действующей армии». Среди прочего, этот документ определял и систему наград. Причем никакой дискриминации по части награждения за боевые дела состава штрафных частей, как переменного, так и постоянного, по сравнению с обычными подразделениями не предусматривалось. «За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно, – гласил документ. – За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к правительственной награде». Приказ о досрочном освобождении надлежало зачитывать перед строем батальона, разъясняя «сущность совершенного подвига».
28 сентября 1942 г. первым Заместителем Народного комиссара обороны СССР генералом армии Г. К. Жуковым и заместителем наркома армейским комиссаром 1-го ранга Е. А. Щаденко были утверждены Приказ (№ 298) и Положения о штрафных батальонах и ротах и их штаты: «Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направляются в штрафные батальоны… от одного до трех месяцев». На основании решения соответствующего командира, командующего офицеры (термин «офицеры» появился в Красной армии в начале 1943 года и поэтому в более ранних приказах не фигурировал), принадлежавшие к среднему и старшему командному, политическому и начальствующему составу и провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, направлялись в штрафные батальоны. Власть командиров дивизий и отдельных бригад не распространялась лишь на командиров и комиссаров батальонов и полков, которых могли направить в штрафбат лишь по приговору военного трибунала фронта.
К осени 1942 года после тяжелых и кровопролитных боев, схватки с лучшими частями вермахта в Красной армии вели необученные новобранцы, которые часто робели подниматься в атаку, особенно под шквальным огнем противника. Поэтому командующие фронтами были вынуждены требовать неуклонного соблюдения приказа № 227, предусматривающего активное действие заградотрядов. На одном из самых стратегически важных фронтов, Донском, заградотряды действовали не жалея сил, наводя порядок.
В начале октября Сталину был представлен план-карта предстоящего сталинградского наступления. Задуманная Жуковым операция получила кодовое название «Уран». По ходу ее подготовки был создан новый Юго-Западный фронт под командованием генерала Н. Ф. Ватутина, чьи войска должны были на первом этапе контрнаступления соединиться с частями нового Сталинградского фронта под командованием генерала А. И. Еременко – бывшего Юго-Восточного. Прежний Сталинградский фронт стал Донским, и командовал им Рокоссовский. Донской фронт должен был нанести два вспомогательных удара.
«Уран» готовился в глубокой тайне. Даже командующие фронтами почти до последнего момента не знали подробностей. В большинстве донесений наступление именовалось «переселением», а командующие значились под псевдонимами – Васильев (Сталин), Константинов (Жуков), Михайлов (Василевский)…
А пока советским войскам приходилось драться за каждый клочок приволжской земли, изматывая и истребляя противника.
Жуков так вспоминал об этом времени: «13, 14, 15 сентября для сталинградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом прорывался через развалины города все ближе и ближе к Волге. Казалось, вот-вот не выдержат люди. Но стоило врагу броситься вперед, как наши славные бойцы 62-й и 64-й армий в упор расстреливали его. Руины города стали крепостью. Однако сил с каждым часом оставалось все меньше. Перелом в эти тяжелые и, как временами казалось, последние часы был создан 13-й гвардейской дивизией А. И. Родимцева. После переправы в Сталинград она сразу же контратаковала противника. Ее удар был совершенно неожиданным для врага. 16 сентября дивизия А. И. Родимцева отбила Мамаев курган…»
В боях за Сталинград отличились многие советские воины – можно вспомнить ставшего живой легендой сержанта Якова Павлова, защищавшего названный его именем дом; командира пулеметной роты, капитана Рубена Руиса Ибаррури (сына лидера Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури); Василия Зайцева, снайпера 62-армии; Александра Кузнецова, командира стрелкового батальона; летчика Гавриила Игнашкина; капитана Сергея Павлова, командира танковой роты; старшего сержанта Георгия Хачина, наводчика отдельной артиллерийской бригады; лейтенанта Эдуарда Утукина, командира стрелкового взвода…
Жуков упрекал маршала Чуйкова за то, что тот в своих послевоенных воспоминаниях «не счел нужным отдать должное своим боевым товарищам – воинам 24, 1-й и 66-й армий Сталинградского фронта, 16-й воздушной армии и авиации дальнего действия, тем, кто, не считаясь ни с какими жертвами, оказали бесценную помощь Сталинграду в это тяжкое время».
А вот что писал о Сталинградской битве немецкий офицер, находившийся в армии Паулюса: «В то же время части нашего корпуса понесли огромные потери, отражая в сентябре яростные атаки противника, который пытался прорвать наши отсечные позиции с севера. Дивизии, находившиеся на этом участке, были обескровлены, в ротах оставалось, как правило, по 30–40 солдат».