Жуковский
Шрифт:
«…Ты сдал, Щука, уже экзамен по химии. Очень бы мне желательно знать, как сошел он у тебя. Вероятно, благополучно. Что касается до меня, то я совсем из рук вон как задержался.
Легко может случиться, что не приеду даже на физику. (Папа уехал в деревню, и я не имею теперь надлежащих финансов.) Это мне значительно неприятно, я, пожалуй, прогуляю весь экзамен, а вследствие этого мне не позволят держать весною на третий курс…»
Очень, очень хотелось Жуковскому вернуться в Петербург, но сил не было. Спустя месяц он честно сознается в этом своему дорогому другу:
«…прежде всего, моя милая Щука, я не приеду теперь в Петербург,
Письмо было написано в феврале, а спустя месяц Жуковский, которому уже начала докучать полиция, вынужден был позаботиться об оформлении документов на жительство. Отпуск, предоставленный Институтом путей сообщения, истек. Чтобы привести в порядок паспортные дела, пришлось писать прошение об увольнении из института.
Апрельским днем, сидя у окна, Николай Егорович заметил солдата с пакетом в руках, громко спрашивавшего у каждого дома:
— Где здесь состоящийся учащийся?
Догадавшись, что «состоящийся учащийся» — это, вероятно, он сам, а в пакете, по-видимому, ответ на его ходатайство, Жуковский окликнул солдата. Действительно, писарь выписал адрес очень четко, но столь же и непонятно: «Состоящему учащимся в Инст. Пут. Сообщения Кандидату Московского Университета», не упомянув ни фамилии, ни имени. Однако, раскрыв пакет, Николай Егорович обнаружил в нем свои документы.
Полиция успокоилась. Но теперь сам Жуковский не хотел больше задерживаться в Москве. Весна вступала в свои права. Набухли почки на деревьях московских бульваров. Общительно и приветливо зажурчали первые ручейки. Юношу потянуло в деревню, в родное Орехово…
Где как не там поправить расстроенное здоровье? С ружьем за плечами, в высоких охотничьих сапогах Жуковский часами бродит по лесу. Ничто не может остановить его в этих походах. Встретив разлившуюся реку, с которой по случаю весеннего паводка сняты мосты, Жуковский вместе со своими компаньонами по прогулке рубит дерево, устраивает из ствола мост и переходит на другой берег. Его высокую, чуть сутуловатую фигуру видят и в саду. Из-под тяжелого заступа летят комья земли. Николай Егорович сажает деревья. Сколько радости доставляют минуты, когда начинают зеленеть высаженные им вокруг усадьбы березки!..
Однако, накапливая силы, Жуковский подолгу задумывается о своем будущем.
Мечта все же остается мечтой. Несбывшееся манит Жуковского, манит властно, настойчиво, но с каждым днем все больше сомнений одолевает молодого человека.
Материальные дела семейства Жуковских по-прежнему оставляют желать много лучшего. В Орехово из Москвы приезжает ученик. Его надо подготовить в четвертый класс гимназии. За это Жуковский получит сто рублей. Невелика сумма, но она вновь напоминает о желании поступить в институт. Может, попытаться сдать экзамен прямо на третий курс?
Мысли об институте преследуют с удивительной навязчивостью. А геодезия? Провал на экзамене был болезненным, надолго запомнившимся ударом по самолюбию. Неужто он действительно так слаб по этому предмету? О нет! Он докажет экзаменаторам, что они не правы. В первые же месяцы по возвращении из Петербурга Жуковский занялся проектированием оригинальной геодезической машины.
В глазах молодого изобретателя важность машины исключительно велика. Привинченная к экипажу, машина сможет измерять высоту местности в разных точках и записывать результаты своих наблюдений. Впрочем, одного нивелирования, как называется этот процесс в геодезии, по мнению Жуковского, явно недостаточно. Он продолжает развивать возникшую идею, стремясь придумать машину, точно определяющую полные координаты исследуемой местности.
Замысел смел и правилен, но подвел недостаток инженерных навыков. Молодой, неопытный конструктор так ничего и не добился. Лишь много лет спустя, когда Николая Егоровича уже не было в живых, подобную машину создал и внедрил в практику геодезических измерений советский инженер М. А. Артанов.
Огорчила ли неудача молодого конструктора? И да и нет. Да — потому что всегда хочется увидеть результаты своего труда. Нет — ибо в результате этой работы удалось уяснить самому себе, что знаний еще очень мало, что их нужно неизмеримо больше, если хочешь внести даже самую скромную лепту в инженерную практику.
Неудача с геодезической и некоторыми другими машинами, придуманными в то же время, дала Николаю Егоровичу возможность точно определить свою новую цель в жизни. Инженера из него не получится. Хочешь не хочешь, а с этой мыслью пора примириться. Но и без официального инженерного диплома он не прервет свою дружбу с техникой. Практикам нужны глубокие теоретические исследования в механике. Именно этим исследованиям и решает посвятить свою жизнь Жуковский.
Прикладная математика! Вот его новая жизненная линия. В ней он попробует найти самого себя. А для начала надо сесть за диссертацию. Пусть ее темой станут машины, работающие нагретым воздухом. В теории таких машин все острее и острее нуждается техника.
Заглянем еще раз в толстую пачку бумаг, ныне хранящуюся в архиве Жуковского. Мы обнаружили в ней письма, много писем, где откровенно делится Николай Егорович своими самыми заветными мыслями. Эти письма все в один адрес, в Петербург дорогому другу — Щуке. Отрывки из писем — штрихи больших волнений, одолевавших Жуковского. Ровно год минул с того дня, когда он отправил Михаилу Андреевичу свое первое письмо.
12 генваря 1870 года
«…я все-таки несколько позапасся здоровьем, и потому теперь думаю начать положительно заниматься практической механикой, чтобы с сентября держать магистерский экзамен… Я буду держать экзамен по прикладной математике. Практиком механиком я выйду едва ли, ну да, может быть, удастся где-нибудь читать по этому предмету».
Апрель 1870 года
«…Теперь я дал себе слово сурьезно заниматься и отложил на время выполнение всевозможных выдумок, на которые истрачивал немало времени. Прежде всего нужно знание и знание; я убедился, что всевозможные мои машины (а их накопилось порядочная куча) — и нивелировочная, и филейная, и чулочная — имеют пока схематическое существование, и для приведения их в исполнение нужно иметь более практического знания, нежели имею я, машины-то выйдут, да выйдут совсем горевые, тогда как по мысли бог знает, куда лезут…»