Журнал 64
Шрифт:
Роза протянула потрепанную картонную папку. Очевидно, девушка рассчитывала, что Карл тут же примется листать ее, но ошибалась. Дурные новости как-то не принято воспринимать до утренней затяжки, к тому же всему свое время. Он, черт возьми, только что вошел.
Мёрк покачал головой, прошел к себе в кабинет, бросил папку с делом на стол, а пальто повесил на стул в углу.
В офисе стоял затхлый дух, лампа мерцала чересчур интенсивно. Среду всегда сложнее всего было пережить.
Прикурив сигарету, Мёрк поплелся к каморке Ассада, где все вроде бы выглядело, как раньше. Молитвенный
Стамбул к вашим услугам.
– Доброе утро, – поздоровался Карл.
Ассад медленно повернул голову. Рассвет над Кувейтом, должно быть, был менее ярок, нежели покрасневший нос бедняги.
– Боже всемогущий, Ассад, что с тобой?! – выпалил Карл, отступая на шаг, сбитый с толку представшей его глазам картиной. Вероятно, грипп прочно овладел этим телом, все симптомы налицо.
– Началось вчера, – прохрипел тот. Глаза у парня слезились похлеще собачьих.
– Сейчас же отправляйся домой, немедленно, – отодвигаясь, приказал Карл.
Дальнейшее обсуждение не предполагалось. И все-таки Ассад не послушался.
Мёрк вернулся в зону безопасности и задрал ноги на рабочий стол, впервые в жизни мечтая о том, чтобы совершить чартерный тур на Канары. Четырнадцать дней под зонтиком с полуодетой Моной под боком – просто великолепно! И пусть грипп бушует на улицах Копенгагена, сколько ему вздумается.
Он улыбнулся своим мыслям, достал маленький конвертик от Моны и вскрыл его. Одного аромата было достаточно. Нежный и чувственный, сама суть Моны Ибсен. Густой и едкий запах парфюма Розы с ним не сравнится.
«Мой милый» – так начиналось письмо.
Карл улыбнулся. С тех пор как он лежал в больнице Брендерслева с шестью швами на боку и с куском слепой кишки, замаринованным в банку, никто не обращался к нему так сладко.
Мой милый,
Сегодня к 19.30 ко мне на жареного гуся, согласен?
Не забудь про костюм и захвати бутылочку красного вина. А я позабочусь о сюрпризах.
Целую, Мона
Карл ощутил, как тепло разливается по его щекам. Какая женщина!
Прикрыв глаза, он сделал глубокую затяжку и попытался представить себе, что стоит за словом «сюрпризы». И улыбнулся в предвкушении чего-то волнующего.
– Чему ты тут лыбишься с закрытыми глазами? – прогремело позади него. – Ты не собираешься заглянуть в папку, что я тебе дала?
Роза стояла в дверях, сложив руки и склонив голову набок. И она не собиралась уходить, не дождавшись его ответа.
Карл разогнал рукой дым и потянулся за папкой. Уж лучше сделать, как она хочет, иначе эта женщина будет стоять тут, пока не обратится в камень.
Внутри оказалось десять выцветших листов из суда Йорринга. Уже по первой странице он понял, что это такое.
Каким
Мёрк быстро пробежал первую страницу, уже заранее зная, в каком именно порядке последует изложение материала. Лето 1978 года. Мужчина утонул в реке Неррео. Владелец большого машиностроительного завода, страстный рыболов, vip-клиент всевозможных клубов со всеми вытекающими последствиями. Четыре пары свежих следов у складного стула для рыбалки. Поношенная сумка. Из снастей ничего не пропало. Катушек и удочек при нем обнаружено более чем на 500 крон. Прекрасная погода, никаких аномалий при вскрытии. Ни сердечной недостаточности, ни тромба. Обычное утопление.
Не будь глубина реки в этом месте около трех четвертей метра, с самого начала констатировали бы несчастный случай.
Однако отнюдь не смерть вызвала интерес Розы, как понял Карл. И не то, что дело так и не было раскрыто, а потому, естественно, лежало теперь у них в подвале. А тот факт, что к делу был приложен целый ряд фотографий, причем на двух из них была запечатлена почти полная копия Карла.
Полицейский вздохнул. Утопленника звали Биргер Мёрк, и это был его собственный дядя по линии отца. Веселый и щедрый человек, которым восхищались и его сын Ронни, и сам Карл, а потому частенько куда-нибудь с ним выбирались. Так произошло и в тот день, когда они намеревались познакомиться с тайнами и хитростями рыболовного дела.
Однако две копенгагенские девицы в ходе своего велотура по Дании в этот момент приближались к своей цели, Скагену. На них были тонкие майки, непристойно прилипшие к телу от пота.
Вид белокурых вертихвосток, мучительно преодолевающих очередной холм, так сильно поразил Карла и его кузена Ронни, что они побросали удочки и пустились со всех ног через луг вслед за нимфами, подобно телятам, впервые в жизни очутившимся на траве.
Когда спустя два часа они вернулись к реке, надолго запомнив девчонок в плотно прилипших к телу майках, Биргер Мёрк уже был мертв.
Полиция Йорринга совершала множество допросов и выдвигала большое количество разных криминальных гипотез, чтобы продвинуться в расследовании дела. И, несмотря на то, что те две молодые копенгагенки, являвшиеся единственным алиби для молодых людей, никогда так и не были обнаружены, Ронни и Карла освободили от дальнейшего судебного преследования. Отец Карла на протяжении нескольких месяцев пребывал в злости и отчаянии, однако иных последствий дело не имело.
– Карл, а ты тогда был весьма недурен… Сколько тебе было? – донесся от дверей голос Розы.
Он уронил папку на стол. Это не тот момент жизни, о каком ему хотелось бы вспоминать.
– Сколько? Мне семнадцать, Ронни – двадцать семь. – Он вздохнул. – У тебя есть какие-то идеи насчет того, почему это дело сейчас всплыло?
– Почему?! – Она стукнула себя по лбу костяшками пальцев. – Эй, принц-очаровашка, проснись! Это ведь как раз то, чем мы занимаемся, правда? Роемся в старых нераскрытых делах об убийствах!
– Ну да. Но, во-первых, дело дяди было квалифицировано как несчастный случай, а во-вторых, оно ведь не само по себе выросло у тебя на кресле, верно?