Журнал Двести
Шрифт:
И понял я, что отвертеться от этого дела не судьба. Опять же и мысли кое-какие по поводу имеются. Так что кричать "Да пош-ш-шли вы все!" воздержусь — вдруг да будет общественности от моих заметок какая-никакая польза и приятность.
Ну что, начнем?
Шестого мая прошлого года на "Интерпрессконе" в номере Саши Сидоровича собрался весь тогдашний состав номинационной комиссии плюс несколько сочувствующих. Я скажу об этом действе немного подробнее, чем это сделал в "оберхамовских" мемуарах Николаев.
После длительной ругани, когда иссякли риторические вопросы и экстремистские предложения, мы изложили-таки на бумаге некоторые дополнения и уточнения к прежнему (принятому
Мы решили парочку так называемых кадровых вопросов, дополнив комиссию А.Керзиным (Москва) и М.Якубовским (Ростов-на-Дону), а Николаеву присвоив звание председателя де-юре (де-факто он им был давным-давно).
Я позволю себе напомнить, как вообще эволюционировал состав комиссии. В 90-м году при подготовке "Интерпресскона-91" претендентов на премию Б.Н.Стругацкого (за лучшую публикацию в фэнзинах) отбирали С.Логинов, А.Сидорович, А.Чертков, Ю.Флейшман и А.Николаев. В 1991 году, когда готовились списки соискателей "Бронзовой улитки" 92-года, в комиссию вошел ваш покорный слуга, а Логинова сменил Б.Миловидов. Годом позже (подготовка списков по "Бронзовой улитке-93" и "Интерпресскону-93" вместо Ю.Флейшмана был приглашен Д.Байкалов (Москва). Еще через год (премии 1994 года) Миловидова заменили В.Борисов (Абакан) и П.Поляков (Омск): команда наша стала еще менее петербуржской. Затем, как уже говорилось, нас стало девять, а Николаева официально обозвали председателем. Но и это еще не все. Осенью 94-го мы снова остались всемером: Чертков и Николаев прекратили официальное членство в комиссии, дабы не создавать этических противоречий между этой работой и политикой независимых редакторов фэн-прессы. Из самого первого состава остался только Сидорович, а возглавлять комиссию доверили мне.
Но вернемся к нашим поправкам. Поскольку сроки "Сидорконов" сдвинулись ближе к лету, мы установили более удобные и разумные списки окончательного оформления номинаций: 31 января, то есть на три недели позже. Сдвинулись до 15 февраля и сроки рассылки готовых номинаций участникам кона.
(СНОСКА: По последней редакции Положения распространение окончательного номинационного списка вменяется в обязанность комиссии. После выхода из комиссии Николаева, эта функция должна перейти, видимо, к организаторам "Интерпресскона". Во всяком случае, в реальной практике так оно и есть.)
Было решено не рассматривать впредь публикации художественных произведений в газетах. Объем того или иного художественного текста мы договорились подсчитывать по опубликованному варианту (из-за неясности этого момента уже были всяческие недоразумения).
И, наконец, мы уточнили заглавие последнего раздела номинации: "Критика, публицистика и литературоведение". Это более верно и создает меньше проблем с классификацией "пограничных" произведений типа сочинения д-ра Каца.
Некоторые наши споры еще не завершены. Кое-какие соображения появились уже после "Сидоркона-94" — их еще предстоит согласовывать между собой и с организаторами кона. (О своих предложениях касательно списков и голосования я скажу дальше).
…А потом мы работали: читали новинки сами и сообщали о них другим, неисповедимыми путями добывали публикации, спорили, предлагали, принимали и отвергали, звонили, переписывались. В конце октября нам даже удалось собраться вчетвером в Москве и обсудить предварительные наработки. (Состоялись бы очередные Стругацкие чтения — съехались бы и числом поболее). Нам постоянно помогали редакторы "Двести", причем Николаев не забывал напомнить: его дело теперь — только обратить внимание, посоветовать, а решать придется нам и отвечать за решения — тоже нам.
Так или иначе, но к точно назначенному сроку мы подготовили списки по всем разделам. Теперь можно немного перевести дух и спокойно поглядеть, чего же мы такого натворили.
В списках оказалось 59 произведений. Мы надеемся, что достаточно полно представили наиболее удачную часть нынешней русскоязычной фантастики. Некоторая часть позиций относится к 93-му, а не к 94-году: либо вовремя не дошли до комиссии, либо реально выпущены все же в 94-м. Куда больше, нежели в предыдущие годы, оказалось в номинации произведений крупной формы: это не наш произвол, таков реальный расклад прочитанного. А вот в разделе критики произведений оказалось маловато, а целая треть из них — нетрадиционные по форме, где-то "пограничные" с художественной литературой. Что ж, столько и так теперь пишут…
Что касается критериев отбора, то мы совершенно субъективны. Мы не профессиональные литературоведы, а более-менее квалифицированные читатели с читательскими же оценками и пристрастиями. Общие установки у нас, вероятно, очень близки, в частностях же сплошь и рядом возможны самые свирепые разногласия — но при полном уважении других мнений. Так что итоговый список, надеюсь, охватывает куда более широкий спектр предпочтений, чем у каждого из нас в отдельности.
Прочие представления, на которых строится наша работа, тоже достаточно элементарны. Разрешите напомнить довольно простые вещи, сформулированные три десятка лет назад в одной неопубликованной статье Стругацких:
"Спросим себя: для чего читают художественную литературу? (Заметьте: для чего читают, а не для чего издают).
1. Чтобы получить эстетическое удовольствие от художественного совершенства.
2. Чтобы дать пищу "голоду чувств", так сказать — посопереживать.
3. Чтобы утолить интерес к смелой и острой фабуле.
4. Чтобы получить позитивные знания.
5. Чтобы дать пищу воображению.
6. Чтобы "убить время", отвлечься от будней жизни.
В максимальном удовлетворении этих шести читательских "чтобы" и состоит задача художественной литературы."
Вот именно. Ну и мы не хуже других. С одной стороны — простейшее удовольствие-неудовольствие от прочитанного (при необходимости эти "нравится-не нравится", иногда сформулированные чисто интуитивно, можно и пояснить). С другой стороны — надо учитывать литературную состоятельность претендентов, уровень литературного мастерства, ниже которого, по идее, ни один текст номинации находится не должен.
Это, впрочем теория. На практике все сложнее. Скажем, мне определенно не нравится некоторая часть номинации (в том числе, между прочим, романы Лазарчука и Столярова). Не нравятся тематика, лексическая манера, способ сюжетообразования, метод полемики с оппонентами, прокламируемая идея, психология персонажей… да мало ли что еще? Но при этом я не имею права забывать, что эти тексты, пусть и не вполне симпатичные мне, есть бесспорная литература и что мои личные впечатления — не окончательный приговор, исключающий совсем иные оценки.
Возможно и обратное: по литературным кондициям вещь не дотягивает, но какую-то часть этих самых читательских "чтобы" вполне успешно удовлетворяет. Вот тут занятная мелочь, и тут тоже… а в целом, ну явно не шедевр. Но если сумма всех этих мелочей заставляет хотя бы на время примириться с художественным несовершенством — как тогда? Спорим, решаем…
Да, разумеется, "автобус не резиновый". Да, разумеется, нельзя превращать номинацию в реестр чуть ли не всей отечественной фантастики последнего года. Даже с учетом всяческого отбора позиций в наших списках получается многовато — и это вовсе не приводит нас в восторг. Но надо понимать, что уже ряд лет наши списки выполняют и некую дополнительную задачу: отражают в именах и названиях ту часть отечественной фантастики, которая заслуживает не лауреатских наград, а хотя бы элементарного прочтения, хотя бы извлечения из поглотившей все и вся завалов фантастики импортной или псевдо-импортной. Простейший рекомендательный список — хотя бы таким образом. Ведь просто жалко бывает — не узнают, не заметят, пропустят…